Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Я запомню наше недолгое лето,
как сезон гроз и шампанского.
Как громы и молнии.
Как игристое и пузырьки.
В тебе было много
горячечного испанского,
тоскливого русского.
Безопасно помнить тебя таким.
Я ладони твои запомню.
Ласковые, но дикие,
не приученные в чужую вцепляться ладонь.
Где-то в мире гигантское есть плато.
Там начало берет
река
из слез моих
так никогда и не выплаканных.
Говорят, где-то есть лучшая доля
из самых лучших доль.
Я запомню твой смех,
Конечно же.
За него можно душу продать.
Лето кончилось скоро.
Я позволил сковать себя льдам.
Беспощадная старая добрая осень
Принесла с собой тихую смерть.
Я не чувствую кончиков
пальцев.
Я вообще ничего не чувствую.
Все тревоги в надежном навечном анабиозе.
Было жаркое лето.
Была злая холодная осень.
А потом все закончилось.
как сезон гроз и шампанского.
Как громы и молнии.
Как игристое и пузырьки.
В тебе было много
горячечного испанского,
тоскливого русского.
Безопасно помнить тебя таким.
Я ладони твои запомню.
Ласковые, но дикие,
не приученные в чужую вцепляться ладонь.
Где-то в мире гигантское есть плато.
Там начало берет
река
из слез моих
так никогда и не выплаканных.
Говорят, где-то есть лучшая доля
из самых лучших доль.
Я запомню твой смех,
Конечно же.
За него можно душу продать.
Лето кончилось скоро.
Я позволил сковать себя льдам.
Беспощадная старая добрая осень
Принесла с собой тихую смерть.
Я не чувствую кончиков
пальцев.
Я вообще ничего не чувствую.
Все тревоги в надежном навечном анабиозе.
Было жаркое лето.
Была злая холодная осень.
А потом все закончилось.