Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
читать дальшеВсе в этом мире начинается с мелочей. Абсолютно все. Сначала вам становится немного тесно спать в одной постели, потом вы постоянно тянете руки за одной и той же кружкой, к одному и тому же яблоку, киваете вежливо друг другу, мол, бери, конечно, мне не жалко. Но все это ложь. Мне жалко. Всегда было жалко. Даже для тебя. Да я глотку готов тебе перегрызть за это чертов кусок фарфора и конкретно этот фрукт.
Да, сначала это кажется не такой уж большой проблемой. Ты смотришь другому в глаза и думаешь, что любишь этого человека больше всего на свете, больше всех яблок, которые когда-либо вырастут. Но вот я смотрю на тебя и все, о чем я думаю, это как же я тебя ненавижу.
- Тебя слишком много.
- Что, прости?
Я всегда думал, что у тебя удивительные глаза, что никогда я не видел ничего прекрасней. Теперь я могу смотреть в них спокойно. Я могу, честно. Во мне ничего не дергает. Не щемит сладко. Прости, но каким-то немыслимым образом я обесценил все волшебство, что когда-то знал в тебе.
- Я сказал, что тебя слишком много. Мне не хватает места.
Ты ничего не говоришь. Не сказал бы, что тебе это свойственно, но сейчас мне кажется, что я душу продам за твое молчание, за возможность не слышать твой голос “с очаровательной хрипотцой”. Нет в тебе ничего очаровательного. И зуб даю, никогда не было. Любовь – страшная штука. Она толкает нас в объятья совершенно незнакомых людей и заставляет, заставляет, заставляет, заставляет…
Ты уходишь, так и не проронив ни звука. Тяжелого горячего звука лопнувших струн твоего терпения. Чего ты хотел, детка? Ты же знал, что я капризный. Ты сам на это пошел. Ты снова сделал все так, как хочу я.
На следующий день, пока я был на работе, ты забрал все свои вещи. Такое чувство, что ты даже свою порцию воздуха утащил. Ну и отлично. Катись. Или к черту. Наконец-то, я смогу дышать. Наконец-то…я…смогу…дышать…
Ты не стал менять номер, это радует. Не то чтобы я звоню тебе. Я просто знаю. Для меня было бы слишком много чести, если бы ты хоть что-то поменял в своей размеренной жизни ради меня. Ну и отлично. Слышишь, отлично!
В моей голове благословенная пустота. Я могу сидеть в пустой квартире. Совершенно один. Сидеть и курить. Этого я никогда не мог позволить при тебе, потому что тогда твои блядские губы скривились бы в усмешке и ты процитировал мне меня же. Курение убивает? Я знаю? Минздрав не рекомендует? Мне похуй. Ты знал, что я курю с первого дня. Все знал, сука. Ненавижу тебя. Знал и молчал, опять же чтобы мне было удобно. А мне что-то неудобно.
Я пробил через парочку сомнительно-общих друзей насчет тебя. Видишь, я постарался. Я такой молодец. Они говорят, что ты в норме. Да я блядь рад. Места себе не нахожу от счастья. В своей постели на одного. В своей кухне на одного. Во всей своей гребаной жизни на одного.
Однажды ты возвращаешься и мы трахаемся так, как никогда в жизни. Я сдохнуть готов от восторга, но ты уже ушел. Ты снова все делаешь для меня или же ты больше никогда не сделаешь по-моему?
Я больше ничего не знаю.
Ты стал моим персональным психическим расстройством. Моим фетишем. Меня больше никто так не вставляет, сука. И мне больше никто так не вставляет. Я блядь вообще ничего не чувствую. Но вот я набираю твой номер, и все во мне колотится. Нет, я не позвоню тебе, конечно. Это будет слишком хорошо для тебя. Думаешь, я проиграю? Черта с два.
Недавно приезжала моя мать. Она не сказала ни слова о тебе, не задала ни одного вопроса. Словно тебя никогда не было в моей жизни. Я хотел ее ударить. Может быть, впервые в жизни я хотел бессмысленной жестокости, чтобы кому-то было так же больно, как и мне.
Я больше не хожу в “наше” кафе. Потому что больше нет ничего нашего.
Боже. Господи. Прошу, забери все чертовы яблоки этого мира, только возвращайся.
Через месяц я встречаю Его. На самом деле не так уж прямо, чтобы с большой буквы. Но он неплох. Спит только на своей половине постели, предпочитает пить кофе вне дома, потому что оказывается, я не умею его варить. Ты никогда не жаловался, гребаный лицемер. Признался бы раньше, я бы что-то исправил, был бы готов к этой ситуации. И еще…Ты представь. Ты только представь себе. Он не любит яблоки вообще. Не. Любит. Яблоки. Блядь, как я докатился до этого…
Когда мне кажется, что я больше не выдержу, ты снова приходишь и говоришь, что уезжаешь. Куда-то далеко, я не слышу тебя, и надолго, я не могу воспринимать эту ужасную информацию. Весь никотин, героин и прочую дрянь выкачали из моей крови. Нет, вместе с кровью. Вместе со мной.
- Ты поедешь со мной?
Да, господи. Да! Я думал, ты уже никогда не предложишь. Пусть все будет по-твоему. Пожалуйста, больше никогда не позволяй мне решать, потому что я идиот. Я всегда теряю самое ценное.
Я утыкаюсь в твое плечо, и больше ничего не существует. Больше никогда. Не позволяй. Мне отпустить тебя.
Мир перестает раскачиваться. Я не один. Я больше не ненавижу себя.
- Это последний раз, детка. Еще одна выходка, и я уже не вернусь.
- Хочешь яблоко?
Да, сначала это кажется не такой уж большой проблемой. Ты смотришь другому в глаза и думаешь, что любишь этого человека больше всего на свете, больше всех яблок, которые когда-либо вырастут. Но вот я смотрю на тебя и все, о чем я думаю, это как же я тебя ненавижу.
- Тебя слишком много.
- Что, прости?
Я всегда думал, что у тебя удивительные глаза, что никогда я не видел ничего прекрасней. Теперь я могу смотреть в них спокойно. Я могу, честно. Во мне ничего не дергает. Не щемит сладко. Прости, но каким-то немыслимым образом я обесценил все волшебство, что когда-то знал в тебе.
- Я сказал, что тебя слишком много. Мне не хватает места.
Ты ничего не говоришь. Не сказал бы, что тебе это свойственно, но сейчас мне кажется, что я душу продам за твое молчание, за возможность не слышать твой голос “с очаровательной хрипотцой”. Нет в тебе ничего очаровательного. И зуб даю, никогда не было. Любовь – страшная штука. Она толкает нас в объятья совершенно незнакомых людей и заставляет, заставляет, заставляет, заставляет…
Ты уходишь, так и не проронив ни звука. Тяжелого горячего звука лопнувших струн твоего терпения. Чего ты хотел, детка? Ты же знал, что я капризный. Ты сам на это пошел. Ты снова сделал все так, как хочу я.
На следующий день, пока я был на работе, ты забрал все свои вещи. Такое чувство, что ты даже свою порцию воздуха утащил. Ну и отлично. Катись. Или к черту. Наконец-то, я смогу дышать. Наконец-то…я…смогу…дышать…
Ты не стал менять номер, это радует. Не то чтобы я звоню тебе. Я просто знаю. Для меня было бы слишком много чести, если бы ты хоть что-то поменял в своей размеренной жизни ради меня. Ну и отлично. Слышишь, отлично!
В моей голове благословенная пустота. Я могу сидеть в пустой квартире. Совершенно один. Сидеть и курить. Этого я никогда не мог позволить при тебе, потому что тогда твои блядские губы скривились бы в усмешке и ты процитировал мне меня же. Курение убивает? Я знаю? Минздрав не рекомендует? Мне похуй. Ты знал, что я курю с первого дня. Все знал, сука. Ненавижу тебя. Знал и молчал, опять же чтобы мне было удобно. А мне что-то неудобно.
Я пробил через парочку сомнительно-общих друзей насчет тебя. Видишь, я постарался. Я такой молодец. Они говорят, что ты в норме. Да я блядь рад. Места себе не нахожу от счастья. В своей постели на одного. В своей кухне на одного. Во всей своей гребаной жизни на одного.
Однажды ты возвращаешься и мы трахаемся так, как никогда в жизни. Я сдохнуть готов от восторга, но ты уже ушел. Ты снова все делаешь для меня или же ты больше никогда не сделаешь по-моему?
Я больше ничего не знаю.
Ты стал моим персональным психическим расстройством. Моим фетишем. Меня больше никто так не вставляет, сука. И мне больше никто так не вставляет. Я блядь вообще ничего не чувствую. Но вот я набираю твой номер, и все во мне колотится. Нет, я не позвоню тебе, конечно. Это будет слишком хорошо для тебя. Думаешь, я проиграю? Черта с два.
Недавно приезжала моя мать. Она не сказала ни слова о тебе, не задала ни одного вопроса. Словно тебя никогда не было в моей жизни. Я хотел ее ударить. Может быть, впервые в жизни я хотел бессмысленной жестокости, чтобы кому-то было так же больно, как и мне.
Я больше не хожу в “наше” кафе. Потому что больше нет ничего нашего.
Боже. Господи. Прошу, забери все чертовы яблоки этого мира, только возвращайся.
Через месяц я встречаю Его. На самом деле не так уж прямо, чтобы с большой буквы. Но он неплох. Спит только на своей половине постели, предпочитает пить кофе вне дома, потому что оказывается, я не умею его варить. Ты никогда не жаловался, гребаный лицемер. Признался бы раньше, я бы что-то исправил, был бы готов к этой ситуации. И еще…Ты представь. Ты только представь себе. Он не любит яблоки вообще. Не. Любит. Яблоки. Блядь, как я докатился до этого…
Когда мне кажется, что я больше не выдержу, ты снова приходишь и говоришь, что уезжаешь. Куда-то далеко, я не слышу тебя, и надолго, я не могу воспринимать эту ужасную информацию. Весь никотин, героин и прочую дрянь выкачали из моей крови. Нет, вместе с кровью. Вместе со мной.
- Ты поедешь со мной?
Да, господи. Да! Я думал, ты уже никогда не предложишь. Пусть все будет по-твоему. Пожалуйста, больше никогда не позволяй мне решать, потому что я идиот. Я всегда теряю самое ценное.
Я утыкаюсь в твое плечо, и больше ничего не существует. Больше никогда. Не позволяй. Мне отпустить тебя.
Мир перестает раскачиваться. Я не один. Я больше не ненавижу себя.
- Это последний раз, детка. Еще одна выходка, и я уже не вернусь.
- Хочешь яблоко?
@темы: проза
это настолько пронзительно-невыносимо-прекрасно, что просто кончить.. .и перечитать.
в цитатник
не потому ли сказано: "Еще одна выходка, и я уже не вернусь."
моим персонажам всегда видней)
ну, думаю, все, что может наладиться, так или иначе приходит в норму.