Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
В груди моей вместо сердца давно уже бриолит.
Пускай, не бьется, но зато не болит.
Меня бесполезно ранить, калечить, злить.
Все это пройдено с ним.
Я просыпаюсь и засыпаю одна,
Наливаю до края и выпиваю до дна.
Больше не под, но до сих пор не над.
Я не хочу его знать.
Я ухожу под вечер, возвращаюсь к утру.
Моя недоступность - отсутствие чужих рук
На моих бедрах, бокал, подносимый ко рту,
В котором чистая ртуть.
Это уже не жизнь, но отточенный стиль.
Я не прощаю того, чего не простить.
Не отпускаю тех, кто когда-то меня отпустил.
Отлично умею мстить.
Пускай, не бьется, но зато не болит.
Меня бесполезно ранить, калечить, злить.
Все это пройдено с ним.
Я просыпаюсь и засыпаю одна,
Наливаю до края и выпиваю до дна.
Больше не под, но до сих пор не над.
Я не хочу его знать.
Я ухожу под вечер, возвращаюсь к утру.
Моя недоступность - отсутствие чужих рук
На моих бедрах, бокал, подносимый ко рту,
В котором чистая ртуть.
Это уже не жизнь, но отточенный стиль.
Я не прощаю того, чего не простить.
Не отпускаю тех, кто когда-то меня отпустил.
Отлично умею мстить.