Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Ты большая в любви. Ты смелая. Я - робею на каждом шагу. Я плохого тебе не сделаю, а хорошее вряд ли смогу. Все мне кажется, будто бы по лесу без тропинки ведешь меня ты. Мы в дремучих цветах до пояса. Не пойму я - что за цветы. Не годятся все прежние навыки. Я не знаю, что делать и как. Ты устала. Ты просишься на руки. Ты уже у меня на руках. "Видишь, небо какое синее? Слышишь, птицы какие в лесу? Ну так что же ты? Ну? Неси меня! А куда я тебя понесу?..
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Наверное, я брошу курить, когда все пойму. Почему-то самые правильные мысли приходят в голову, когда держишь в руках сигарету и смотришь на огонек. Она тлеет в пальцах, и я понимаю, что так же тлею. А когда-нибудь и сгорю, точно сгорю. Я не люблю его, сколько бы меж нами ни было лет. И жить с ним не стала, потому что он не тот. Не тот, с кем бы я разделила жизнь. Но не говорить же человеку, что ты с ним только потому, что ждешь встречи с тем самым, своим человеком. Возможно, самым правильным. И мне вот почему-то кажется, что я его встретила. Только вот он мне не доверяет, но это нормально, наверное. Нельзя требовать, чтобы тебя любили, только потому что ты любишь и принял для себя решение. И еще страшно, потерять страшно. Корф сказал бы то же самое. Главное - просто однажды понять, принять и что-то сделать. Что-то правильное. Да, это было бы в стиле Корфа. Он вообще молодец, а я вот что-то косячу. Почему-то хочется плакать, просто так. Без причины, или я ее не знаю. Наверное, от неопределенности, страха, что все однажды исчезнет. Я даже начала молиться, вот ведь глупость...но так легче.
А тут еще и по телевизору Потап и Каменских - Если вдруг тебя не станет...как всегда в тему, и страшно.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Начало месяца у женщин-Раков будет связано с серьезными нагрузками на нервную систему. Представительницы знака чувствуют, что ситуация требует проявления бойцовских качеств, и страдают от невозможности дать волю другой, более мягкой стороне своей личности. Могут разладиться романтические отношения, причем просто потому, что ваша «половинка» не сразу поймет, как реагировать на ваше новое «амплуа».
Нда, мой гороскоп как всегда радует, бьет прямо в цель. Хотя вот с другой стороны, раньше звезды мне сулили встречу со своей судьбой и всякую романтику, а теперь видимо пришли к выводу, что я ее встретила, и успокоились. Я-то не против, меня моя любовь очень даже устраивает, только вот я - чертова эгоистка, и успела нехило облажаться.Ну да ладно, если это не убьет меня, то все еще будет хорошо. И еще мне нужно извиниться за свое поведение. Так вот. Прости меня, любимый.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Он не придет, она вдруг проливает чай Мимо любимой, подаренной им же, чашки. Но ничего, она ведь привыкла скучать Дольше обычного, глубже, гораздо чаще.
Он не придет, на ресницах сверкает роса Или же ломкий иней, или обычный лёд. Он не придет, он так решил сам. Это не страшно, но это не пройдет.
Он не придет, она точит на кухне ножи, Проводит по коже, с лезвий стирает кровь. Он не придет, ей больше не хочется жить. У нее никого, нет совсем никого кроме...
Кроме того, кто уже к ней не придет. Она улыбается, вжимает пальцы в виски. Она все понимает, она больше не ждет, Она уходит за ним.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
ВладимирКорфу никогда ничего не полагалось за хорошее поведение. Как-то само собой выходило так, что Владимир должен вести себя достойно и не доставлять хлопот ни отцу, ни учителям, ни посторонним людям. В отличие от Кристи. Не смотря на то, что ей было всего четырнадцать, шкодить она умела. Старший Корф списывал все ее выходки на возраст, переходный период и на “она же девочка”. Хотя на взгляд Владимира, Кристи просто не знала, когда следует остановиться и вытягивала таким способом из старших очередную вещицу, которая надоест ей как минимум через неделю. Но Владимир, как и положено воспитанному мальчику, держал свое мнение при себе, да его и не спрашивали, только иногда говорили Кристи что-нибудь вроде: “Бери пример с брата”, но она подобными советами пренебрегала. И вот в очередной раз, доведя свою мать практически до истерики тем, что ей нужна собака, что она жить не может без собаки, что ей нужен друг, а собака ведь друг человека.…В общем, старший Корф сдался первым, и на следующий день в их доме появился щенок сеттера. Кажется, с легкой руки Кристи его окрестили Пончиком, хотя отец чаще называл его Пряником. Владимир его никак не называл, он вообще старался держаться от нового обитателя дома подальше, поскольку Кристи не любила делиться своими вещами, а пес, бесспорно, принадлежал ей. Но вот Пончика холодность Владимира ничуть не смущала, он радостно кидался к нему, как только он возвращался из школы, и бывало, часами просиживал под дверью его комнаты. Кристи на первых порах это бесило до такой степени, что она даже пожаловалась матери, на что та лишь пожала плечами и сказала, что видимо она собаке просто не приглянулась, такое бывает. Пёс и правда невзлюбил свою юную хозяйку с первых минут знакомства, хотя она была с ним определенно ласкова и постоянно таскала ему всякие лакомства, но псина оказалась неподкупна и абсолютно верна Корфу. Побегав за Пончиком пару недель, Кристи сдалась, хотя ей возможно просто надоело. А довольный Пончик-Пряник пошел искать Владимира. Тот нашелся на диване за просмотром телевизора с Пауло. Его кстати Пончик сразу невзлюбил, отец сказал, что это банальная ревность. И с первой, так сказать, встречи пёс всегда отирался рядом с Корфом, когда Пауло приходил к ним, и пытался что-нибудь ему откусить, как только тот хоть на секунду отвлекался. Единственное что могло отвлечь его от расправы с потенциальным врагом, это Корф. Владимир, изрядно устававший от их противостояния, просто затаскивал пса на диван и начинал чесать услужливо подставленное брюшко, а Пончик с довольным видом поглядывал на Пауло, словно дразнил. И этот вечер не стал исключением. Вполне мирный просмотр какого-то боевика мог обернуться вполне реальным экшеном, поэтому Владимир заблаговременно устроил пса рядом с собой и меланхолично поглаживал его, думая о том, что всё в жизни лишь суета сует, а Пауло снова опаздывает. - Друг, ты не поверишь, какие у меня новости… - радостный Пауло влетел в гостиную, но тут же смолк, заметив псину, вольготно развалившуюся рядом с Владимиром. – Вот, между прочим, это нечестно! - Тебе мне, что ли тоже животик почесать, чтобы ты успокоился? – спросил Владимир, похлопывая по месту на диване рядом с собой, приглашая друга. Пауло широко улыбнувшись, плюхнулся на диван, укладывая свою голову на колени Владимира. - И что это значит? – Владимир ненавязчиво попытался спихнуть друга с коленей. - Чеши, - Пауло выжидающе посмотрел на Корфа. - А если не стану? – Владимир с любопытством посмотрел на Пауло, прикидывая в уме, не сильно ли он ударится, падая с дивана. - Укушу, - совершенно серьезным тоном произнес Пауло, но смешинки в глазах выдавали его с головой. – И придется тебе делать кучу уколов от бешенства или ни дай бог станешь таким же, как я. - Вот уж действительно ни дай бог, - произнес Владимир и потрепал друга по волосам, на что Пауло лишь посмотрел на него щенячьими глазками и сложил лапки на груди. Рассмеявшись, Корф провел пальцами по впалому животу, в тайне надеясь, что другу станет щекотно, и он отодвинется сам, но тот только довольно прикрыл глаза. Отвернувшись к телевизору, где уже избивали какого-то бандита, Владимир тихонько вздохнул. Вот ни дай бог, так будет каждый раз, он же тогда вообще телевизор перестанет смотреть. А довольные Пончик и Пауло, устроившиеся по обе стороны от Владимира, тихо млели, и, кажется, позабыли о своей вражде. Совсем ненадолго.
*** Но если честно я помешана на тебе, подобно тому как некоторые помешаны на шоколаде. Я все время хочу быть с тобой. Я как глупый щенок, которого ты все время отгоняешь своими словами, нет, своим тоном. Иногда ... иногда мне хочется, чтобы ты умерла...
*** Без тебя я бы окончательно сошла с ума...
*** Любовь есть! Любовь есть и что бы вы не говорили вам ее не уничтожить, это причина нашего существования, вершина. Когда достигаешь этого пика и смотришь на других людей, хочется остаться там навсегда, потому что если пошевельнешься - упадешь ... упадешь.
*** Я люблю Поли, она моя лучшая подруга, я никого не полюблю так, как люблю ее. Я люблю ее как Клеопатра Антония, поэтому причиняя ей боль, я чувствую будто задыхаюсь, будто мне перекрыли кислород...
*** - Разве ты не девушка которая любит другую девушку? - Нет, я Поли которая любит Тори, а Тори любит меня, потому что она моя, а я ее...
*** Я никого не полюблю так, как я люблю тебя, никого, ты это знаешь, и я это знаю ... я умру с этой мыслью, но мы не можем ... мы никогда не сможем быть вместе, понимаешь, мы никогда не сможем быть вместе...
*** Она единственный человек, который когда-либо меня любил, понимаете? Без нее я умру...
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
А она все твердит, что подобного не заслужила, Ломает ногти о кафель, рвет напряженные жилы, Кричит, что он злой, грубый, черствый и лживый. Он наливает коньяк.
Она бьет посуду, в кровь разбивает колени, Сердце в груди дробится так, что не склеить, И что-то такое личное где-то внутри нее тлеет. К сожалению, он это я.
Она рвет и мечет, ненавидит его безусловно, Кричит, что ей тесно в рамках его условий, Что у нее для такого как он и слов нет. Он в коньяк добавляет яд.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Больно-то как оказывается. Почему-то раньше слова не ощущались как удары. А сейчас, что ни слово, то приступ боли. Даже плакать хочется. До того все это больно, даже не обидно. Я вот думаю о нем постоянно, уснуть не могу. А усну - во сне вижу. И хочется мне побыть с ним лишнюю минутку, вырваться к нему, чтобы просто узнать, что он так же ждет. Что любит. Что все, что было это не просто слова. А он...больно.
Плохо мне без тебя, ты даже не представляешь насколько. А еще потерять тебя страшно.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Я устаю ходить по воде и скользить льду, Мешать водку с соком, ликер с дождем. Он говорит "пойдем", я за ним иду, Он не торопится, он просто меня не ждет.
Я покупаю чай, чтобы его не пить, Ставлю на полку, для дорогих гостей. Змейка под сердцем вымоталась и спит, Он не торопится, он засыпает с ней.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
ВладимирКорф охарактеризовал бы свою жизнь как вечный четверг или вторник, он еще не определился, какой из этих дней лучше всего описывает его душевное состояние. Радовало одно, это был не вечный понедельник. Так вот, жизнь Корфа застыла в одной точке, все-таки во вторнике. Он ложился поздно, вставал рано, пил редко, но метко, не запоминал снов. А если случалось такое, что запоминал, то тут же старался забыть. Не было у него желания разбираться в себе и фокусах своего подсознания. Иногда ему снился отец, и это были неплохие сны. Легкие. Они играли в бильярд, сидели возле камина и потягивали коньяк, а пару раз даже ходили на охоту. Отец всегда с какой-то отеческой тоской смотрел на Владимира и говорил, что ему нужно больше отдыхать, что иногда нужно останавливаться, иначе время само решит, когда ему остановиться. Владимир всегда отмахивался и говорил, что уже привык, что он справится со всем, что уготовано ему судьбой. Отец никогда не спорил, словно бы верил его словам. Реже ему снилась мать. Он знал о ней только со слов отца, поэтому практически не знал ничего. В его детской комнате была ее фотография, на ней его мать сидела в белом свадебном платье рядом с отцом в каком-то саду. Владимир не знал, где была сделана эта фотография, да его это и не интересовало. Мать там была счастливой, улыбалась. Такой она и приходила в сны к Владимиру: в этом платье и просто улыбалась. Владимир никогда не слышал ее голоса, и в его снах она ни разу не говорила с ним. Он не настаивал. Только один раз она еле слышно прошептала: “Папа скучает”. Владимир проснулся в холодном поту и бросился звонить отцу, но с тем, слава богу, все было в порядке. Пообещав приехать на днях, Владимир успокоился. В плохие дни, точнее ночи, когда коньяк и усталость боролись в нем за право окончательно доконать, Владимиру снилось детство. Владимиру снился Пауло. Совместные вылазки на пляж, походы по магазинам, все то, что происходит каждый день и, о чем не задумываешься, пока это однажды не прекращается. Обычная беззаботная жизнь подростков. Владимир как бы смотрел со стороны на смеющегося друга и сердитого себя, и ему было грустно. Не просто грустно, а тоскливо. Проснувшись, он шел на балкон и закуривал забытые кем-то сигареты – у него вечно кто-нибудь оставлял сигареты, видимо, чтобы вернуться – и думал, что то, на что он разменял свое прошлое, яйца выеденного не стоит. И очень может быть, он бы бросил все, вернулся домой, и это помогло бы. Самообман, конечно, но в дыму чужих сигарет все это было очень привлекательно. Иногда это были сигареты с ментолом, и, затягиваясь, Владимир вспоминал о Джоне. Джон никогда ему не снился. Или снился настолько редко, что это можно не считать. Джон в его снах почему-то тоже молчал. Обычно они сидели в каком-нибудь кафе или парке и молчали или молча курили. Владимира ничего не связывало с этим человек, он практически не знал его, возможно и не хотел знать. После подобных снов Владимир просыпался опустошенным, да просто пустым, словно в нем ничего и не было. А было ли?.. Когда у Риточки было настроение поболтать - практически всегда – она любила поговорить о том, что ей приснилось и к чему бы все это. Благо болтала она с подружками по телефону, а не с Корфом. До него лишь долетали обрывки ее фраз. Он не верил в сакральное значение снов, он не видел смысла трактовать их. Он хотел и вовсе не видеть снов, потому что все, кому доводилось посетить его в них, говорили ему об одном и том же, и никакого сонника не нужно – он устал, он ошибся, он слишком разочарован. Что-то нужно менять. Владимир работает до изнеможения, засыпает за бумагами, а если не может уснуть, то пьет любимый коньяк. Владимир не хочет видеть снов.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
А у меня в груди пусто, совершенно, Словно кто-то проломил грудную клетку. Я целую его ключицы и бледную шею. Я ненавижу его, секс по средам и лето.
А у меня вместо крови, должно быть, яд Или речная вода с мусором и песком. А у меня, оказывается, есть только я, Чай, дрожащие пальцы и в горле ком.
А у меня ни семьи, ни друзей, ни января. Я - одиночка, а все лезу к нему под бок. Выставляю на полке каминной фотографии в ряд И шепчу "от подобной тоски храни его бог".
А у меня нет привычки плакать и звать его, Когда особенно страшно и не спасает вискарь, Текила, коньяк, водка, абсент и ром... Я кричу в пустоту, но меня не отпускает.
А у меня все отлично, я держусь молодцом, Говорю с ним о погоде, новинках кино, А на пальце все так же красуется его кольцо. Я не люблю его, я ненавижу, но...
Ты не приходишь, чтобы меня спасти, А он не уходит, чтобы облегчить боль.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Первая казнь Красной КоролевыВот Алиса и стала королевой, как и говорил Чешир. Алиса справилась. Она счастлива, что смогла угодить ему. Она примеряет празднично белое пышное платье и думает, что она прекрасна в нем. Маленькая королева. Сегодня первый день ее правления, день ее первой казни. И Чешир настоял именно на казни в честь ее восшествия на престол. По его словам, славное правление без доброй порции крови невозможно. И ей, как Королеве, эту кровь и проливать. Алиса не уверена, что готова принять ту судьбу, которую обещает ей Чешир. Нет, не так. Алиса не уверена, что такая судьба примет ее, не сломает детскую психику, а в Чешире она не сомневается. Раз он выбрал ее, то у нее хватит сил. В конце концов, ей просто нужно подняться на эшафот и отдать дань уважения жертве смены власти в Стране Чудес. Не ее голова покатится по помосту, раскрыв в немом крике рот. Не ей опускать топор в последнем роковом ударе, когда кости и ткани с хлипким звуком отсоединяются друг от друга. Ей нужно только улыбнуться обреченному и махнуть рукой палачу. Алиса думала, что все будет просто. Алиса надеялась не ошибиться, но она ошибалась. Когда Алиса взошла на помост, все замерли. Все ждали, что же сделает Красная королева – казнит или помилует. Ей выбирать свою судьбу и свой путь. Эти глупцы даже и не знают, что судьба этой девочки выбрана одним улыбчивым котом, и она уже не в силах что-либо изменить. Алиса подошла к заключенному в оковы человеку. Он провел в тюрьме большую часть жизни, и так и гнил бы там, если бы срочно не потребовалось казнить хоть кого-нибудь. Он был тощим, со впалыми глазницами и выпирающими скулами. Ради такого события его, конечно, отмыли и приодели, но выглядел он все равно жалко. - И такое отребье миловать? – раздался тихий голос возле самого уха Алисы. – Да они издеваются. В стране, в которой правит моя Алиса, такие не нужны. - Тебе совсем его не жалко? – спросила Алиса у невидимого Чешира, устроившегося у нее на плече. - Можно подумать, тебе его жалко, - протянул Чешир, и Алиса была уверена, что он сейчас улыбается. – Думай лучше о том, как не испачкать платьице, хотя, на мой взгляд, белый тебе не идет. - А какой идет? – Алиса уже задавала этот вопрос и прекрасно знала ответ, но хотела услышать снова. - Красный, - произнес Чешир перед тем, как исчез. – Восхитительный красный. Все, затаив дыхание ждали решения новой королевы. А Алиса с горечью думала, что все они идиоты, а Чеширу не нравится ее платье. - Казнить, - произнесла Королева своим звонким, еще совсем детским голоском, и в ту же секунду стражники повалили пленного на колени и устроили его голову на колоде. А в глазах заключенного все еще была надежда на спасение, на милость, на доброту ребенка. Только вот не было на этом помосте ребенка. Была только Красная Королева и где-то неподалеку был ее кот. Королева подошла ближе и встала прямо перед ним, заставляя задрать склоненную голову, чтобы тут же обреченно опустить. Оглядев его брезгливым взглядом, Королева махнула рукой палачу, и в ту же секунду он занес свой топор над шеей несчастного и обезглавил. Палачи в Стране Чудес всегда были знатные. Жители, собравшиеся на площади, ту же загалдели, словно до этого момента находились в трансе. Королева же замерла, потому что на ее кипельно белом платье расплывались пятна крови. Мало того кровью пропитались ее атласные туфельки. Осторожно ступая по крови и спускаясь по помосту, пересекая расходящуюся перед ней толпу, Алиса думала о том, как же отвратителен белый цвет.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
ДжонДжон - красивая сказка, верный признак безумия, Он смеется излишне громко и совсем не умеет пить. Владимир пытается его вразумить, образумить. Владимир пытается не любить.
Джон - вечный праздник и не менее вечное солнце, Джон, даже если захочет, о главном не заговорит. Владимир смертельно серьезен и почти не смеется. Владимир все держит внутри.
Джон - бриллиант с чертовски острыми гранями, Не хочешь пораниться - не трогай, не подходи. Владимир привык настолько, что его и не ранит. У Владимира рана в груди.