День рождения
«Что ж, я дома…» Джон с тоской оглядел белый камень забора, окружающего их семейный особняк в Майами. Сегодня – день рождения отца, или очередной день пыток под кодовым названием «сведи с ума Корфа-младшего и не сойди с ума сам». Вышло длинно, но Кортахарен улыбнулся, лихо заруливая на стоянку неподалеку от входа, визжа тормозами и распугивая престарелых мадам, которые слетались на ежегодный пир как коршуны. Наличие у отца жены и вроде бы даже счастливого брака, их не смущало. Впрочем, не все шли сюда за этим. В этот день здесь собирался весь бомонд, все сливки местного общества – себя показать, сплетни собрать.
Ох, как Джон их ненавидел. С самого детства в этот злополучный день ему приходилось миллионы раз касаться протянутых ему для поцелуя тонких, обжаренных местным солнцем ручек с увядающей кожей, а потом улыбаться самой слащавой улыбкой на свете, словно попугай, повторяя «Здравствуйте, миссис Томпс, Отлично выглядите, мисс Ренгал, Вы все больше хорошеете с каждым годом, мадам Эрике…» И так по кругу, до момента, пока отец не пригласит всех в гостиную за стол. Хотя, даже там, ему приходилось подливать вина в бокалы красавиц-дочерей и жен перспективных партнеров, уважаемых соседей, и прочая, прочая, прочая.
Обычно, его спасало то, что Корф зачастую уводил его от беседы с «очередной претенденткой на звание жена Кортахарена-младшего». Уводил вежливо, под благовидным предлогом, что нужно что-то решить на кухне, например, потому что без умницы Пауло там ну ни как не справятся глупые повара и кухарки. Очередные мисс и миссис лишь хлопали в ладоши от умиления «хорошими качествами будущего супруга», а Джон прыскал в кулак, пытаясь сохранить серьезное лицо.
«Интересно, Владимир уже пришел?» Джон поднимался по лестнице, раскланиваясь с пребывающими гостями.
Владимир был в комнате отдыха, когда Джон вошел в дом. И, так как она располагалась в некотором отдалении от гостиной, шанс встретиться у них был пока не велик. Да и если честно он и не хотел с ним встречаться. Он, конечно же, не мог проигнорировать приглашение старшего Кортахарена, все же их семьи давно дружили и он питал чувство глубокого уважения к деловому партнеру своего отца. Но все это не значило, что он горел желанием здесь присутствовать.
И посему Владимир, устроившись в одном из кожаных кресел, в данный момент говорил о чем-то несущественном с одним из приятелей отца. В руках он держал стакан с неизменным коньяком, который с улыбкой вручал ему старший Кортахарен вместо шампанского в избытке припасенного для гостей. Владимир был ему за это благодарен, за годы официальных приемов у него просто выработалось отвращение к шампанскому.
Корф уже слышал в коридоре смех Джона, разыскивающего отца, который, как и большинство мужчин спрятался от назойливых дамочек в комнате отдыха. Прошло от силы пара секунд, и Джон вихрем ворвался в комнату и прямиком направился к отцу. Владимир хотел бы остаться им незамеченным, но что-то ему подсказывало, что он тешит себя иллюзиями, и, как только Джон покончит с официальным, приветствием всех присутствующих, наступит его очередь.
За многие годы не отличавшихся разнообразием приемов распорядок вошел у Джона в кровь вместе с шампанским и текилой. Зайти - поприветствовать дам, стараясь не попасться на глаза жене отца (Нет, Джон ее не ненавидел. Мила была удивительной, тихой и спокойной женщиной, с той редкой красотой дамы за 30-ть, которая ей, безусловно, шла. Она обладала и хорошим вкусом, всегда выбирая для дней рождений не броские наряды, выгодно отличающие ее от разодетых куриц вокруг. Видимо, красота внешняя, в гармоничном сочетании с красотой внутренней и заставила отца в свое время переступить черту безбрачия и жениться во второй раз. Впрочем, Джон в любовные дела старших не лез, был с Милой любезен и очарователен, ровно до того момента, пока она не начинала говорить ему о том, что отца стоит пожалеть, потому что в его возрасте.…А дальше шла череда коротких, но веских причин, почему же Пауло, а она упорно звала его именно так, хотя Джон сообщил о смене имени уже лет так восемь-десять назад, стоит подумать о своем отце. Она его, бесспорно, любила, и будь Джон ее ребенком, он бы, безусловно, мать боготворил, но, увы…. Для него она оставалась Милой Кортахарен, второй женой отца и только) – добраться в поклонах и расшаркиваниях до комнаты отдыха – повиснуть на шее у Владимира (увы, этой радости он лишен уже лет так 5) – и вручить отцу очередной «важный и очень нужный» подарок.
Сегодня папа очень рад его видеть. «Еще бы, дорогой сынок почти год не был дома вообще», хмыкнул про себя Джон, отыскивая глазами Корфа. Объект был найден и Кортахарен младший широко улыбнулся. Шоу начинается. - Владимир! – заорал он так громко, что перекрыл радостным воплем всех негромко общающихся мужчин в этой комнате. Отец на вопль только тихо вздохнул, отлично понимая, что объект сей радости, пожалуй, единственный, кто может хоть как-то держать Пауло в рамках. Джон быстренько пересек комнату, усаживаясь на подлокотник кресла, соседнего с креслом младшего Корфа. Пленительная улыбка предназначалась в этот раз какому-то пожилому мужчине, смеющему отвлекать его драгоценность ненужной шелухой деловой беседы. – Простите нас, пожалуйста, господин.… Ах, не знаю Вашего имени, видимо Вы тут гостите впервые, и не знаете, что если я срочно не поговорю с господином Корфом, случится нечто страшное!
Джон состроил такую рожицу, что мужчина предпочел откланяться, и воздушный поцелуй Кортахарен младший посылал уже ему в спину.
– Еще не окончательно проспиртовался? – Легкая ухмылка и напряженные мышцы, никто бы и не подумал, что сейчас он общается с главным врагом своей жизни.
Владимир коротко переглянулся с отцом Джона, глазами прося помощи, но тот лишь пожал плечами, как бы говоря, что это не его проблемы и пусть молодежь разбирается сама. Вот так всегда.
Обратив, наконец, свой взгляд на Джона, Корф коротко вздохнул. Ну, за что ему это веселье?..
- Я тоже рад видеть тебя, Джон, - вежливо улыбнулся Владимир, в душе желая придушить сученка. Вежливость и холодность обычно немного остужали пыл младшего Кортахарена. Иногда Владимиру казалось, что Джон в принципе не может заткнуться и вести себя нормально, пока не нарвется на Корфа. Видимо, его отец считал также, поэтому спихивал ему сыночка при первой же возможности, прямо таки в ручки всовывал. А Владимир должен был скрепя сердцем улыбаться ему на радость старикам.
- Может, сегодня обойдемся без крика? – абсолютно равнодушным тоном протянул Корф, выпивая остатки коньяка и ставя бокал на столик. Тут же к ним подошла одна из горничных, наливая новую порцию спиртного. Хотел бы Владимир оказаться сейчас в своей квартире в России с бутылкой коньяка в руке, и подальше от Джона, который разыгрывал очередной спектакль перед отцом, гостями и самим Корфом. Лучше бы он просто позвонил или открытку прислал, определенно отделался бы меньшей головной болью. Ну да ладно, время вспять не повернуть, поэтому Владимир лишь собрался и подготовился к очередной пикировке с бывшим другом.
-Владимир, ты разве не рад меня видеть? – улыбка Джона стала еще шире. Он намеренно пропускал мимо ушей все равнодушие и показное спокойствие Корфа, пропускал по двум причинам: во-первых, это получалось у него виртуозно, ну а во-вторых, никакого равнодушия и не было, и это Джону было известно ооочень хорошо. В руках мелькнула длинная ментоловая палочка, а юноша поддался вперед, склоняясь к самому уху Корфа. – Знаешь, как одиноко мне без тебя ночами в холодной постельке? – Кортахарен ничем не рисковал. По личику Владимир ему сейчас не заедет (побережет рукоприкладство для более безлюдного места), а злостные фразочки он научился переваривать со спокойствием удава. – Хотя, тебе ли думать о постельке, ты же весь в трудах и заботах, мой милый друг. – Лицо Джона выражало искреннее беспокойство и озабоченность здоровьем Владимира, но было ли так на самом деле? Брюнет стек с подлокотника в само кресло и закинул одну длиннющую ногу, обтянутую стильными брючками от Габбана, на другую. – И ты ведь не уйдешь сейчас, верно? Вечер же только начался! – с такой же широченной улыбкой в тридцать два зуба прошипел Джон, кланяясь какой-то слишком знакомой шишке, прошедшей мимо них к выходу.
К сожалению, ты прав, - усмехнулся Корф. – Еще как минимум пару часов мне предстоит испытывать незабываемое удовольствие от лицезрения твоей мордашки, так что пользуйся моментом, отрывайся по полной. Раз в год я вполне могу это вынести.
Откинувшись на спинку кресла и устроившись поудобней, Владимир снова взял в руки стакан с коньяком и сделал из него немаленький глоток. Надо будет, он опустошит весь бар Кортахаренов. Если уж ему собираются поиграть на нервах, он хочет быть при этом в комфорте. В конце концов, он участвовал в этом шоу уже не первый год, и со временем пришел к выводу, что Джона мало волнует, что Корф делает, говорит и испытывает. Ему главное отработать свою партию и побольнее уколоть Владимира. Ничего, Корф это переживет, раньше же справлялся.
- Как твои дела? – обворожительно улыбнулся Корф, впрочем, эта улыбка не дошла до глаз. – Поведай мне о своих трудовых буднях и нелегкой жизни, я весь внимание.
-Владимир, слишком рано так много пить, это не прилично! – тоном своего отца произнес Джон, все еще находясь в опасной близости от драгоценного друга, а посему кладя свои тонкие пальцы поверх руки, столь яростно сжимающей стакан с коньяком. – Он от тебя никуда не убежит, а пить твою гадость лично я точно не собираюсь. – Кортахарен, сощурился, вспоминая, что однажды они таки распили с Корфом на двоих целую бутылку коньяка, и там были шуточки о непрямых поцелуях, и, вроде бы на спор, кто-то кого-то даже и поцеловать пытался. Но это было так давно, в прошлой жизни, когда Владимир еще не был таким…далеким. – И кстати о делах, не хочешь стать моим адвокатом, друг? – пальцы брюнет с руки Владимира убрал, но сделал это настолько плавно, что на подушечках до сих пор ощущалась мягкость его кожи. В совокупе с предательскими ямочками, появляющимися на щеках друга каждый раз, когда он растягивал губы даже в подобии улыбки, это вершило адские перевороты внутри Джона. Теперь сердечко чересчур громко стучало, и за это Кортахарен себя ненавидел.
- Твоим адвокатом? – усмехнулся Корф. – Что-то не горю желанием. Мне иной раз тебя прибить охота, так что, боюсь, длительное общение с тобой доведет меня таки до срока. Обратись с этой просьбой к отцу, он-то в тебе души не чает.
Владимир с интересом наблюдал за Джоном, который выглядел не то чтобы растерянным, а скорее борющимся с самим собой. Нет, его не выдавал ни один жест, но было что-то словно бы в самом его существе. Какое-то напряжение, словно коснись Владимир его сейчас и с Джоном обязательно что-нибудь произойдет.
Не особо задумываясь о своих действиях, Владимир протянул руку к Джону и выхватил из его пальцев сигарету, ломая ее пополам и выбрасывая в пепельницу.
- Курить, кстати, тоже вредно, - ответил Корф, глядя в глаза несколько удивленного Джона. – Да к тому же такую гадость. Никогда не понимал твоей любви к этой марке.
Довольно улыбаясь, Корф поставил коньяк на столик, так на всякий случай. Джон и без спиртного обеспечит ему веселья.
-А мне всегда казалось, что любовь к Кортахаренам у Корфов семейная… - с неким опозданием произнес Джон, мысленно отпев литургию по безвременно покинувшей этот бренный мир сигарете и тут же вытряхивая из пачки новую, делая это скорее машинально, потому что никак не мог взять в толк, откуда у Владимира взялась эта игривость, свойственная им мелким, дружившим, не проводящим друг без друга ни одной минуты. – Я пришлю тебе счет за сигарету по э-мейлу, и все вопросы отпадут сами собой. – юноша легко привстал с кресла, но лишь для того, чтобы обеспечить себя небольшой стопкой текилы, так удачно проносящейся мимо них на подносе очередной прислуги этого вечера. – За твое здоровье пить не буду, если попадаешь в тюрьму из-за меня, будет причина просить об амнистии…Папа, с днем рождения! – с плавной беседы вновь переключился на громкие вопли отпрыск виновника торжества. Увы, это обязательная дань – до обеда каждый час показываться на глаза, что вот он тут, никуда не сбежал, сидит себе общает Корфа, старательно изображая приличного мальчика. Садиться обратно Джон не стал, залпом осушая стопку «за здоровье папочки» и обходя кресло Владимира, вставая у него за спиной, лишая себя возможности видеть ямочки и пытаясь хотя бы так вступить в переговоры с застрявшей в его груди лет так десять назад стрелой проклятого амура. – Владимир, с тех пор, как ты перестал ходить со мной по магазинам, твой вкус испортился, ты знаешь об этом? – Кортахарен изображал заинтересованного собеседника, незаметно от окружающих скользнув пальцами по кончикам коротких волос друга, словно поглаживая его шею, и одновременно оттянул край фирменного пиджака, рассматривая пришитый лейбл. – Как я и думал. Фирменный отстой!
- Ну, извини, дружище, - улыбнулся Владимир, откидывая голову на спинку кресла и снова заглядывая в глаза Джону. – Ты же знаешь я весь в делах, какие уж тут магазины.
Потянувшись, Владимир схватил Джона за руку. Вообще ему нравилось ловить Джона, было в этом что-то ностальгическое.
- К тому же, не могу же я скакать по всему миру, вылавливая тебя на съемках, чтобы таскать по магазинам, - произнося эти слова, Корф тянул на себя друга, шепча последние практически ему в ухо. – Приходиться обходиться собственными силами.
Со стороны, скорее всего это выглядело, как если бы двое старых друзей решили поделиться секретами на ушко. Хотя Корфу было все равно, мнение этих людей о нем его мало волновало. А вот игры с Джоном волновали.
«Это близко. Это слишком и непозволительно близко!» Вопило возмущенное нечто в груди Кортахарена младшего, пока он судорожно вопрошал голову, что же ему, черт побери, ответить. – Ну. Во-первых, ты всегда можешь мне позвонить, и я прилечу на крыльях…самолета, хоть с другого конца земного шара, Володя. – Тут Джон мысленно себя обругал, потому что пальцы на тонком запястье и горячее, обжигающее дыхание на шее отвлекали от слов, заставляя мысли переливаться тягучим, липким медом куда-то в область паха, и он умудрился дважды ошибиться в одной такой простой фразе. – Ты ведь еще не удалил мой номер? – в отместку за свое состояние свободной рукой юноша скользнул во внутренний карман пиджака Корфа, задерживая пальцы на столь же безвкусной на его взгляд рубашке (и ведь без нее Владимир смотрелся бы в разы лучше!) на пару мгновений дольше, чем того требовали рамки приличия. В руке мелькнул плоский телефон и Джон стал заинтересованно пролистывать записную книжку друга, делая вид, что ему все равно, как и за что держит его Корф.
- Можешь не искать, - все также не повышая голоса с шепота и слегка задевая кожу Джона губами, произнес Владимир. – Я стер его сразу же, и за последние пять лет он мне как-то и не пригодился.
Осторожно забрав свободной рукой телефон у Джона, Владимир положил его на все тот же столик, опять же от греха подальше.
- Отличный парфюм, кстати, - усмехнувшись, Владимир вдохнул тонкий аромат, исходивший от кожи Джона, практически прижимаясь губами к тонкой венке на шее, которая билась как сумасшедшая. Это было интересно, Корф сжал пальцы на запястье Джона, и пульс у него был точно таким же бешеным. Улыбаясь, Владимир ласково провел по нему пальцами, словно пытаясь такой простой лаской успокоить…или наоборот.
-Владимир, кому ты пытаешься соврать? – с легким сожалением во взоре темных как омут пруда глаз Джон проводил уплывший буквально из-под носа телефон друга. – И ты, и я, мы оба отлично знаем, какая у тебя прекрасная память, а уже тем более на числа. Или адвокатам нынче не требуется знать наизусть едва ли не все кодексы и законы? – Джон отшучивался, как мог, рьяно, дерзко, лишь бы не думать об этих жгущих кожу недопоцелуях. Так Владимир не прикасался к нему еще ни разу, а если и прикасался, то вот это он за 5 лет ненависти уже успел забыть. И вспоминать именно сегодня никоим образом в его планы не входило. – Корф, ты держишь меня так крепко, словно девственница перед первой брачной ночью. – Кортахарен рассмеялся, хрипло, тихо, не зная, чего хочет больше: руку вырвать или отыметь друга прямо здесь и сейчас. – Не забывай, что это о моей ориентации ходят подозрительные слухи, а ты-то у нас кристально чист!
«Господи, что угодно – предполагаемые невесты, отец, Мила. Спасите же меня хоть кто-нибудь!» И в тот момент, когда Джону показалось, что в этом огромном особняке всем решительно наплевать, что в самом его центре умирает человек, дверь приоткрылась и в комнате показалась Мила, весело помахав им рукой и явно намериваясь подойти. Этого было достаточно, чтобы вывернуть запястье из пальцев Владимира и глубоко вздохнуть. Впервые в жизни Кортахарен младший был рад, что его отец когда-то женился во второй раз.
Вздохнув и с сожалением отпустив руку Джона, Владимир мило улыбнулся идущей к ним женщине. Вообще ему нравилась мачеха Джона, но сейчас ему больше нравился сам Джон, так что особо тепла женщине не перепало. А той, видите ли, не сиделось себе в гостиной с кучей незамужних девиц, когда “такие завидные женихи” сидят тут. Повторно вздохнув и обменявшись с Джоном вроде как понимающими взглядами, они вместе двинулись вслед за ней очаровывать юных леди. В конце концов, что может быть интересней…ну, Владимир-то знал, он-то как раз был в процессе этого самого интересного буквально минуту назад. Но ведь и вечер еще не закончился, а подловить Джона снова большого труда не составит.
Корф снова натянул на лицо улыбку, входя в гостиную, впрочем, Джон поступил также. Их тут же окружили заботливые мамочки, усаживая на диван поближе к своим дочкам. А тех собралось немало, так что на диване им пришлось сесть практически вплотную. Владимир улыбнулся, обрадованный возможностью еще поиграть.
- Мальчики, что ж вы от нас спрятались? – начала говорить одна из дам, близкая к пожилому возрасту. – Вам с нами совсем не интересно?
- Ну что вы… - протянул Корф, широко улыбаясь этой леди, решив не акцентировать внимание на ее дочурках, трущихся рядом, решив очаровать ее. – Я уже собирался вернуться к вам, но пришел Джон и отвлек меня разговорами о детских годах. Правда, Джон?
С этими словами Корф приобнял Джона, словно старого и горячо любимого друга.
Кортахарена не было. Просто не было. Тело, может, и плюхнулось послушно на диван, на автомате лучезарно посылая всем пристально разглядывающим двух самых завидных женихов побережья прекрасные улыбки, но дух его сейчас точно дрочил в одном из множества шикарных сортиров особняка. Поэтому он пропустил мимо ушей все расшаркивания и заигрывания «Корф – женщины, и женщины – Корф», возвращаясь на бренную землю только тогда, когда Владимир по-свойски обнял его, предрекая вторую часть игры, грозящей обернуться неизвестно чем. – Увы, все так и было, милые дамы. – Сладко пропел Кортахарен, кладя голову на плечо друга. – Но вы должны меня простить, мы ведь с пеленок были вместе, а теперь судьба нас так жестоко разлучила!
Будь его воля, Джон бы даже слезу пустил для пущего эффекта ломаемой ими комедии. – Мужская дружба самая крепкая, и даже спустя год мы безмерно рады видеть друг друга, верно, Владимир? – брюнет голову принципиально не убирал, пусть теперь Корф сам выкручивается.
- Конечно же, Джон, - Владимир “прочувствованно” стиснул друга в объятьях, пряча лицо в его волосах и пытаясь не рассмеяться, оттого какой фарс они тут устроили.
- Так даже интересней, - коротко шепнул он на ухо Джону, мимолетно поглаживая его плечи. – Когда они так уставились.
Усмехнувшись, Владимир все-таки ослабил объятья, но руку с плеча Джона убирать не стал, лишь прижал к себе покрепче, чтоб не сбежал, ни дай бог, когда творится такое веселье.
- Знаете, мисс, - снова улыбнулся Корф женщине. – Я бы этого милягу увез с собой в Россию, если б мог, он же такой душка…
Слащаво протянув последнее слово, на радость и смущение девиц Корф снова начал тискать Джона. На самом деле сейчас он копировал обычное поведение самого Джона, но кто ж знал, что это так весело. И к черту репутацию и прочую ерунду, а невесту он тут все равно не искал.
Впервые на его, Джона, памяти, столь вызывающе дерзкое поведение Владимира балансировало на такой тонкой грани, что едва не заставляло покраснеть. Нет, не потому что Джон чего-то или кого-то стеснялся, а потому что кровь стучала в висках и не только в них от желания обладать, прямо сейчас, на этом самом диванчике. И впервые Джон жалел о тесных брюках, слава богу, еще сохраняющих его большую тайну в относительном секрете. И от короткой фразы на коже появились мурашки, и ведь Корф сто процентов почувствовал это. - Так, может быть, махнем после банкета, Владимир? («Боги, Россия? Какого черта, Корф?») – вязкий, томный голос, обращенная к дамам, и предназначающаяся только одному мужчине слащавая улыбочка – Кортахарен принял правила игры, балансируя где-то на грани, прижимаясь в ответ так, что бы чувствовать жар его тела. – Я давно хотел побывать в этой дикой стране («Теперь ты еще дальше от меня?»), а уж с такой охраной и не страшно! – Джон в ответ провел рукой по плечу и руке друга, словно демонстрируя собравшимся дамам силу бесстрашного адвоката Корфа-младшего. – Может, вернешься за своим телефоном и закажешь билеты? А я пока не позволю скучать нашим очаровательным леди! – с этими словами Джон подмигнул «красотке», сидящей с другой стороны от его друга и аж перегнулся через Владимира, цепляя его щеку своими волосами и подхватывая очередную наманикюренно-загорелую ручку, оставляя на ней свой легкий поцелуй перед самым лицом Корфа, хитро сощурившись.
-Точно, я же забыл телефон, - Корф сделал удивленное и слегка огорченное лицо. – В последнее время я такой забывчивый.
- Джон, - обхватив друга за плечи ладонями и предельно серьезно глядя ему в глаза, произнес Владимир, в душе давясь от смеха. – Пока меня не будет ты просто обязан найти себе здесь жену.
Владимир притянул друга к себе в почти отеческом объятии, шепча при этом на ухо: “Кто-то же должен греть тебе постельку, раз я не могу”. И с тем спокойно встал с дивана и ушел в направлении комнаты отдыха. Быстренько забрав свой телефон и намереваясь уже вернуться к Джону, Корф столкнулся в коридоре с Милой. И снова ей было не обойтись без него. Но раз уж ты джентльмен, то помогай дамам до конца. Поэтому Корф, выслушав что-то там про “отнести подарки наверх”, пошел выполнять сие важное поручение. Взяв со стола в гостиной пару коробок и отметив нехватку в интерьере Джона, Корф отправился наверх. И зайдя в гостевую, определенную под подарки, увидел там Джона с такой же кучей коробок на руках.
- А мне сегодня определенно везет, - пробормотал Корф себе под нос и, отложив на какой-то столик занимающие руки, подарки вплотную подошел к явно не заметившему его в полумраке комнаты Джону, который к тому же стоял к нему спиной.
- Тоже заставили работать? – сочувственно прошептал Корф на ухо Джону, притягивая его к себе и утыкаясь губами в шею. – Мир несправедлив, не правда ли?
За одно мгновение до того, как Владимир оказался рядом, Джон уже знал, чувствуя этот, только ему знакомый запах «Корфа», и все равно объятия стали неожиданностью, от чего Кортахарен едва не выронил на пол подарки. – А ты уже заказал билеты? – хотелось сказать что-то совершенно другое, и про то, что скучал, и про то, что они давно уже не в гостиной и можно прекратить ломать комедию. Но Джон, как ни старался, не мог подобрать нужных слов. Поэтому пришлось все же уронить подарки на пол, и плевать, если там очередные часы в столовую или ваза династии Фай, таких подарков отцы надарили уже миллионы, а вот шанс взглянуть Владимиру в лицо был всего один. И Кортахарен плавно развернулся, ловя руками лацканы пиджака Корфа, выставляя одну ног вперед, так, что она уперлась куда-то в бедро Корфа, и нахально глядя ему в лицо. – Интереснее вот так, когда не нужно играть, когда ты здесь только со мной и я могу протянуть руку, чтобы коснуться твоего лица не потому, что так понравится тем престарелым наседкам, а потому что просто хочу к тебе прикоснуться! И мне не терпится поинтересоваться, если я прикоснусь – ты сбежишь, Володя? – длинные пальцы погладили бархатную щеку, медленно, осторожно, словно вспоминая, какого это, чувствовать Корфа рядом
- А ты хочешь, чтобы я остался? – совершенно серьезно спросил Корф. – Скажи мне, Джон, и может быть все еще будет хорошо.
Иногда время детских игр заканчивается, не спрашивая, а хочешь ли ты, собственно говоря, быть серьезным. Оно перетекает в новую стадию игры, взрослую. И здесь уже не нужно кривляться и делать вид, что все замечательно и все счастливы. Здесь ты просто прижимаешь к себе кого-то чертовски дорогого для тебя, причем дорогого настолько, что ты почти ненавидишь его. Это просто, как поставить на все, не глядя в карты. До смешного просто.
Сейчас все казалось неверным, шатким. Словно ступать по льду. Один неверный шаг и все, тебя утянет течением под ледяную мертвую воду. И никто уже не вытащит тебя на берег, не сделает искусственного дыхания. Не спасет.
- Ну же Джон, - прошептал Владимир, осторожно прижимаясь губами к ласкающей его ладони. – Скажи мне то, ради чего я захочу остаться.
Будь его воля, он бы запретил Владимиру сейчас говорить. Слова ранят, проникая глубоко в сердце, терзают его изнутри. А ему хочется наслаждаться Корфом каждую минуту, тонуть в его спасительных глазах, теплых губах. И безумно долгую минуту Джон не может разлепить вдруг пересохших губ, не может даже попытаться собраться с мыслями. И он бы с радостью привел Владимиру одну единственную, но самую вескую причину, по которой тот вообще никуда и никогда уходить не должен, но это все должно быть не так. Не на этом нелепом празднике богатства и власти, не тогда, когда они оба пьяны, и черт их разберет, алкоголь это или стучащая в висках кровь. И Джон опускает руки, делая шаг назад, в темноту, понимая, что этим он потеряет сейчас Владимира. Но… - Пять лет слишком долгий срок, - Джон улыбается, грустно, тоскливо. Улыбается, отворачиваясь, потому что не в силах вынести взгляда этих глаз цвета топленого шоколада. В бессильной злобе на самого себя, за то, что не сказал, не удержал. В голове сейчас настойчиво пульсирует только одна мысль, подсмотренная им в какой-то мелодраме в детстве. «Если ты кого-то любишь, говори об этом сразу и громко, иначе нужный момент…просто ускользнет от тебя!» Их время вышло, внизу уже громко приглашают в обеденную залу и будет слишком неприлично явиться туда позже остальных. – До встречи, господин Корф! – официально кланяется Кортахарен-младший, поправляя полы рубашки и быстрым шагом выходя из комнаты. У него еще есть минута, чтобы покурить и вспомнить, что такое улыбаться.
Корф даже не шелохнулся, он замер словно любое движение сейчас было для него разрушительно. Пусть уходит, он не будет кричать ему вслед какой-нибудь бред вроде “давай начнем сначала”. Сначала уже не получится, потому что Владимир попытался только что и проиграл. Пусть так, ему не больно, просто в копилку его воспоминаний добавился вот этот прощающийся с ним взгляд. Джон тоже знал, что уже слишком поздно, дело аннулировано за сроком давности.
Корф спустился вниз, в опустевшую комнату отдыха и уселся в облюбованное ранее кресло. Какая удача, коньяк на месте, а в пепельнице все так же сиротливо лежит сломанная им сигарета. Усмехнувшись, Корф взял половинку, в которой оставалось от силы пара затяжек до фильтра, и подкурил ее. Какая же все-таки гадость, а вкус кожи Джона остается пеплом и дымом.
В комнату заглянул отец Джона, явно разыскивая его. Наверное, высший свет Майями с ног сбился в его поисках.
- Что ты делаешь тут, мой мальчик? – мягко спросил мужчина, усаживаясь в соседнее кресло. – Все давно собрались, а Джон уже вовсю распивает текиллу.
- Кажется, мне нездоровится, - пустым голосом ответил Корф, при имени друга невольно горько улыбнувшись.
- Знаешь, сынок, - все также мягко произнес старший Кортахарен. – Люди иногда просто не могут сказать друг другу самого главного, что бы их ни связывало. И это гораздо больней, чем может казаться.
С этими словами он поднялся из кресла и вышел, давая Владимиру выбор идти в гостиную или же остаться, или, в конце концов, по-английски уйти через заднюю дверь.
Пожалуй, Корф выберет третий вариант. С самым важным человеком он уже попрощался.