Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Полумрак спален убивает во мне меня, Блики свечей ложатся на матовость плеч, В глотке мешается дым и чужой коньяк. Так кто же из вас не сумел меня уберечь?
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Герда, милая Герда, где же твой милый Кай? Где твой маленький названный брат, Что не умеет ни грабить, ни убивать, ни врать, Но, глупый, ходит за самый преострый край?
Герда, добрая Герда, где же сейчас, скажи, Он пропадает, с кем говорит о любви? Кай ведь не знает о пьяной терпкости вин, Кай смешал тоник и джин.
Герда, славная Герда, как же он без тебя? Как научился жить-не тужить-дружить, Совсем не умея строить замки из лжи И в чай насыпать не сахар, а чистый яд?
Герда, нежная Герда, как он научился спать, Не просыпаясь от крика и горьких слез? Кай улыбается грустно, словно всерьез Верит, что кто-то его спас.
Герда, упертая Герда, что ж ты его не ждала? Почему не пошла за ним следом, не сберегла? У Кая уже не осколок - стальная игла В сердце, и, верно, по-прежнему ранен глаз.
Герда, верная Герда, что толку теперь молчать? Кай не вернется, Кай уж давно замерз. Разве не видишь, на небе все меньше звезд, А ваша история упорно подходит к началу.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Сегодня был удивительный день. Ничего не предвещало беды, мы отправились на карьер…и вот тут-то пиздец подкрался незаметно. Сначала мы попали колесом в колею, а после встали на мост. Выбрались, хер с ним. Живы, почти целы. Из положительного – познала дзен настолько, что он уже сам начал познавать меня. Видела выводок куропаток, пожалела, что не взяли ружья. Жаль, что они, оказывается, в Красную книгу занесены. А еще был такой удивительный момент, когда мы уже возвращались, мне вдруг стало так удивительно спокойно и подумалось, что сейчас самое подходящее время умереть. Завтра снова едем на карьер…храни нас Кришна и Пикачу. читать дальше
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Все думают, что любовь это когда ты без него не можешь, не хочешь и не надо. Когда вы держитесь за руки, а ты загипнотизирована его ресницами. Когда он улыбается, а таешь ты. Когда еще какая-нибудь романтичная чушь. С романтикой всегда так. В пятнадцать я завидовала девочкам с такими представлениями о любви. Что может быть проще, чем любить так? Находишь мальчика, симпатичного и обязательно смущающегося оттого, что ты просто взяла его за руку, и любишь. Просто, не правда ли? В двадцать три я встретила Его и поняла, что в пятнадцать я была идиоткой. Но вот парадокс, я молчу о том, какие восхитительные у него ресницы при каждой нашей встрече не потому, что это глупо и романтично. Он знает, насколько он восхитителен, и без моих слов. Он та еще сволочь, только я об этом еще не знаю, мне нравятся его ресницы. В двадцать семь я Его возненавижу. Но ресницы у него будут по-прежнему восхитительными, и я обязательно растаю. К тому времени я промолчу об этом просто потому, что это действительно уже не будет иметь никакого значения. В первую очередь для меня.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Прошлое - удивительная вещь, оно везде. А особенно много его там, где его нет. То есть нет объектов, которые ты когда-то лет сто назад запомнил. Ну, вот нету их. Вот так сядешь на лавочку мороженку поесть, а нет знакомых деревьев, здания перекрасили или снесли, люди какие-то левые. Кошмар просто, сколько левых людей развелось. Раньше знакомых штук десять встретишь, пока за хлебом сходишь, а сейчас и по телефону не отловить даже парочку. Вот так-то. Жизнь не стоит на месте, ага. Пойду налью вина и почитаю Агату Кристи. Только возвышенное, только хардкор.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Это как, знаешь, когда говорят, что можно все, а ничего нет: Не спиртного, ни сигарет, ни истерик в подушку. Когда то, что спасало, теперь разве только душит, И тебе страшно, стремно, даже немного душно.
Мальчик уходит, а мальчик - один из лучших. Мальчик приснился однажды тебе в страшном сне. Мальчика нет, милая, мальчика нет. Мальчик считал всегда, что ты всего лишь игрушка.
Ты на него ведешься, внимательно его слушаешь, Улыбаешья мило, а сама тоску водкой глушишь. На висках проседь? Глупости, просто снег. Мальчик был самым лучшим, чтобы остаться с ней.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Легенда гласит, что где-то на дне морском Живет дивный народец вот уже сотни лет. Волны играют с горячим прибрежным песком И песню поют о том, чего больше нет
Или же вовсе не было никогда... Волны не помнят, но все равно говорят, Что все случилось, кажется, ровно тогда, Когда ночь пьянела от нового января,
А дивное море было сковано льдом, Подводный народец томился в стенах дворца, И позабыв про свой царский долг О суше грустил царь.
Когда-то давно он был моряком и знал И волны, и ветер, и звонкие песни русалок. Как же давно...прочнее морского узла Завязалась его усталость.
Когда-то давно он был беззаботен и глуп, И, не подумав, связался с морской колдуньей. Ах, если б он знал, что коснувшись ее губ, Навек позабудет про вольную и молодую
Жизнь средь портовых девок и кабаков. Вместо того придется скучать на троне. Ах, сердце его похоронено так глубоко, Что, кажется, больше его ничего и не тронет.
Вот только январь и ледяная стена, Что отделяет его от потерянной жизни. Волны поют, что царь их лишился сна И стал вконец одержимым.
Было все это с тысячу лет назад. Может, не стоит трогать эту историю? Кажется, царь однажды закрыл глаза... А что было дальше, волны, увы, не помнят.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
В кои-то веки мои ручонки потянулись к серьезной литературе, и мой выбор пал на А. Кристи "Десять негритят". Очень странная книга, в которой все время все что-то делают и почти не терзаются...очень странно, да. А самая главная ее странность - это если читать книгу днем, то она кажется в чем-то даже скучной и однообразной (все что-то делают, кто-то это фиксирует), но вот ночью...страшно-страшно-страшно. Серьезно, все время хочется оглянуться, а не стоит ли над тобой маньяк с занесенной над головой статуэткой. В целом, книга заставляет задуматься. Десять абсолютно разных персонажей и каждый - убийца, причем если поначалу вроде как все преступления совершены ненамеренно, то незадолго до смерти персонажа оказывается, что на самом деле злой умысел был, мелкий обычно (вроде наследства или там брака по расчету). Десять случайных людей, десять различных судеб, десять историй (причем, без соплей на целую страница. так, пара строчек). Я вот всерьез подумываю, что каждый из нас не безгрешен. По-любому кто-то от наших действий хоть раз но пострадал (хорошо, если не умер). Вот так вот, детки.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Странное дело, ведь всякий умеет любить, Но почему-то не всякому это под силу... Ты понимаешь, тебя я приму любым Лишь потому, что ты невозможно красивый
Даже когда несчастен, бездарен и нем. Ты восхитителен, словно не можешь иначе, Словно еще немного и только мне Будет дозволено для тебя что-то значить.
Это пьянит, словно кабацкий ром, Словно портовая шлюха в шелковом платье. Я целую тебя и обжигаю нутро. Скажи мне, любимый, кто за это заплатит?
Кто из нас будет после гореть в аду? Кто обожжет ладони о прутья рая, Когда обнаружится, что мы, мой нежный друг, Любим друг друга настолько, что умираем,
Если другого нет рядом иле же просто нет? Мне без тебя и рай - лишь обрывок света. Коль рядом с тобой, то я предпочту в огне Делить на двоих иллюзии и сигареты.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Нить, что меж нами, это не шелк. Вольфрам. Она до боли - ты чувствуешь? - накалена. Ты так похож на бога, особенно по утрам, И как ни старайся, мне тебя не познать.
Я в тебя верю, верую, истины - на излом. Ты никогда не просил о любви к тебе. В сердце моем давно прорастает зло. Можешь ли ты спасти? Если нет, убей.
В пальцах моих - печаль, на ладонях - кровь. Ты, что похож на бога, прошу, ответь, Если любовь спалила до тла искрой, Что же в итоге останется делать мне?
Если ты бог, мой, только мой, ничей... Сможешь ли ты указать мне дорогу домой? Я потерялась в одну из беззвездных ночей, Когда ты впервые проснулся со мной.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Сэм. У меня довольно странное восприятие, что выдало - то выдало. Если что, я тебя предупреждала...Небо кажется фальшивым, словно нарисовано выцветшей краской. Так не бывает, но в общем-то похуй. Небо как небо, мертвое и пустое. Старый парк тоже кажется каким-то неправильным, словно это всего лишь макет. Не бывает таких идеальных и пустых парков, слишком чисто и стерильно. Вообще, если тебе все кажется ненастоящим, это ли не повод задуматься, а настоящая ли ты? Сэм смотрит на свои пальцы, тонкие и почти прозрачные. Ногти покрыты одним из любимых лаков. Кажется, это красный. В фальшивом мире трудно судить наверняка. Вот кровь красная по-настоящему, ее невозможно подделать. Но на ее пальцах нет крови, чтобы понять красный лак или нет. А в общем-то, все еще похуй. На одном из пальцев блестит кольцо, оно раздражает. Сэм чувствует себя окольцованной, словно бы стало на один камень больше, удерживающий ее здесь. - Мне долго тебя ждать? – на одной из скамеек сидит долговязый парень и курит уже кажется тысячную сигарету. Интересно, как скоро он сдохнет, если будет столько курить? Но курит, сука, красиво, еще бы с такими-то пальцами. - Ага, - Сэм не помнит ни его имени, ни как они познакомились, ни зачем он подарил ей это жутко раздражающее кольцо. – А мы торопимся? -Ага, - передразнил странный и раздражающий не меньше своего подарка парень. – Типа того. - Похуй, - Сэм усаживается рядом, отбирая у него только что подкуренную сигарету и жадно затягиваясь. Дым обжигает, по-настоящему. Хоть что-то в этом стеклянном мире настоящее, и то убивает ее. Реальность жестока и хочет, чтобы ты сдох. Сэм смирилась, Сэм крутит кольцо на пальце и хочет выбросить его. Уничтожить, чтоб этого кольца вообще больше не существовало. Бесит. – И куда мы? - Блядь, ты издеваешься? – в голосе парня нет ни ярости, ни нетерпения. Вопрос, который задавался тысячи раз в различных интерпретациях, уже давно потерял свою прелесть. – Такими темпами уже никуда. - Ну и заебись, - парк тоже бесит, слишком статичный. Хочется поджечь его к чертовой матери, чтобы хоть что-то…Тоска убивает. Сэм думает, что гораздо лучше было бы сейчас заползти в какую-нибудь нору и сдохнуть там, чтобы воскреснуть к понедельнику. К этому ебаному понедельнику, когда тоска начнет свой отсчет заново. Или в какой-нибудь бар, чтобы опустошить его нахрен и зажать в подсобке очень доброго и слишком красивого в пьяном бреду бармена. – А знаешь что? – Сэм недобро ухмыляется и с размаху бьет совсем незнакомого сейчас парня кулаком по скуле, поднимаясь со скамейки и интуитивно направляясь в сторону бара. – Вот теперь действительно заебись, прям полегчало. - И что теперь? – парень держится за поврежденную скулу, второй рукой пытаясь снова подкурить. Либо он мазохист, либо его часто бьют…либо знакомы они давно. - Звать то тебя как? – Сэм снова усмехается, потирая покрасневшие после костяшки. Крепкий гад, есть где разгуляться. - Забей, Сэм, просто забей, - парень притягивает ее к себе, подозрительно нежно целуя в макушку. Сэм почему-то не против. Раз уж так, то и кольцо почему-то раздражает чуть меньше. В понедельник разберемся, кто кому кем приходится, можно ли расколоть это фальшивое небо и реальна ли смерть от похмелья.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Сегодня я злая и близка к головной боли, как никогда. Мало того, что всю ночь я организовывала чью-то свадьбу, а после спасалась от зомби...так когда мне начал сниться симпатичный спасатель/солдат/медбрат (честно не помню), меня разбудили, наглейшим образом. Несправедливо, лучше б уж меня зомби какой-нибудь съел. Только зря от них бегала. Потом я выслушала получасовой концерт, посвященный "А ты меня больше достал! Да нифига!". Моя головная боль была реальна, ну вот просто как никогда. А это ж только утро. Ненавижу это время суток. Хорошую вещь утром не назовут, вот. А вообще всем лучи добра.
мы с тобой так давно не виделись, а ты все такой же. мертвый (с)
Они познакомились давно, такое чувство, что буквально пару часов назад. Они бесят друг друга с первой встречи, с первого “привет”, с первого яростного взгляда из-под ресниц одного и затушенной сигареты другого. Бесят, ненавидят. Любят. С того самого момента любят, как их руки соприкоснулись в приветствии. - Я тебя знаю? - Нет. - Я тебя знаю. - Нет, сука. И, дай бог, никогда не узнаешь. - Иди нахуй. - Сойдемся. Как же его бесили отрывистые уверенные фразы того другого, плавные жесты, глаза наглые и холодные. Сука, как же бесит. Просто потому что вот он такой настоящий, что хочется врезать кулаком по его скуле, острой, словно заточенной. Разбить в кровь наверняка мягкие губы. Изодрать его бледные ладони. Оставить синяки на хрупких запястьях. Просто потому, что таким быть нельзя. - Если я захочу, ты станешь моей шлюхой. - Нет. - Станешь, сам будешь умолять трахнуть тебя. - Умолять, пока ты будешь стонать подо мной? - Иди нахуй. - Шлюха. Они всегда встречались в безликих кафе или парках, чтобы не наброситься друг на друга, не убить, соблюсти приличия. Когда люди вокруг – это безопасно. Когда рядом хотя бы один человек – это охуенно. Это так бесит. Вежливо улыбаться этой сволочи, знать, что единственное, чем ты можешь его достать, это слова, но эта сука достанет тебя первой. - Я думал, что ты сдох. - Не переживай, сдохну. - Сходить на твою могилку? - Иди нахуй. - И не надоело посылать меня? - Цветочки захвати…на могилку. Взгляд того второго пустой и мертвый, будто за те пару вечностей, что они не виделись, он реально успел сдохнуть. Первый ненавидит себя за то, что не уберег эту суку. Для себя же не уберег, все хотел сам поломать, посмотреть, как тот выгибается под ним, шипит от боли, расцарапывает его спину и смотрит этими охуенными глазами с такой ненавистью, что его нельзя не любить. Опоздал, не уберег. - Выглядишь хреново. - У меня такое чувство, что это наша последняя встреча. - Что, лег под кого-то и теперь я тебе нахуй не нужен? - Прекрати. - Заебись ты придумал, сука. А мне теперь что делать? - Знаешь что…иди нахуй. Он сдох, блядь, он реально сдох. В ту же гребаную секунду, что первый отвернулся от него, только моргнул, а того другого уже нет. И не было никогда. Ни с кем он не знакомился. Никого не хотел убить. Никого не любил так, что сейчас глушит вискарь литрами, закрывшись в своей квартире от заботливых подруг, мальчиков-однодневок, похожих на того другого, что так и не стал его шлюхой. Не стал его. Гордая сука. - Ненавижу тебя. - Как же ты меня бесишь, сука. - Блядь, я бы сам убил тебя, если бы ты не сдох. - Что тебе стоило дать мне разок, а уже потом откинуться? - Видишь, я спятил из-за тебя! - Ненавижу… На кладбище солнечно и как-то подозрительно радостно. Птички, цветочки, умиротворение, блядь. Его могила совсем новая, возле надгробия пара алых роз. Наверняка, от того, кто опередил его самого. Его бесят эти нелепые розы, он ломает их в пальцах, тут же ранясь. Похуй, он вытирает кровь о надгробие. Холодное, как пальцы того другого. Мертвый камень, как и тот другой. И это охуенно, словно тот так и не сдох или вообще никогда не жил. - Скучал по мне, сука? - Знаю, что скучал. - Какой же ты был ебнутый, всегда хотел тебе это сказать. - Мог бы хоть из вежливости пожить еще. - Блядь, а ты неплохо устроился… - Ну, вот о чем с тобой теперь разговаривать? Он падает без сил, глядя в глаза того другого. Только теперь тот другой – это всего лишь фотография, мертвая. - Какой же ты красивый, сука. Пальцы с нежностью прикасаются к губам того другого, изогнутым в улыбке. Кто-то так удачно сфотографировал эту сволочь. - Ты был прав. Ты никогда бы не стал моей шлюхой, а я стонал бы под тобой. Его собственные губы прижимаются к чужим, прохладным и неживым. Дожил, блядь. Готов разрыдаться на могиле этой сволочи. - Не забывай меня, что ли… Он медленно поднимается и бредет с этого счастливого кладбища, на которого его поимела смерть, а того другого – жизнь. Больше они не знакомы.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Такое чувство, что город вымер. Пошла купить сигарет, никого не встретила. На секунду даже показалось, что и продавщицы в магазине нет, воруй-убегай, но нет, была. Но все равно странно как-то, встретила на обратном пути только собаку. Да что там, целую собаку! Хоть кто-то еще не вымер.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
У меня прямо золотой век алкоголизма...Смотрю "Глухарь" и глушу пиво Ниже просто падать то и некуда, но я ж всегда любила простые радости...да. Сегодня все упорно говорят, что я хорошая и творю добро и несу возмездие во имя луны, ага. Ну, почти все. Поражаюсь просто, какая я позитивная, оказывается. Хотя нет, я позитивная, просто опять попала в полосу недодепрессии и полупохуизма. Бегать что ли начать по утрам или на бильярд записаться...или, блин, реально тормоза в машине починить. Блядь, что-то я совсем не я.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Я, наверное, невезучая, вот серьезно. Даже то, что действительно важно для меня, умудряюсь сама испортить. Что ж. Пусть это будет минуткой откровения, раз сегодня особенный день. Я люблю Варю, и только ее, и даже если она в это не верит. И никто другой меня больше не интересует и даже не думала я ни с кем больше встречаться. Если вдруг кто-то еще питает ко мне нежные чувства - простите, но пофиг. Девушка занята. Мне даже легче стало. Говорить правду легко и приятно...надо же, не соврали. Счастливого дня рождения мне.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Лес полон тайн, опасностей и волков. Птицы кричат тревожно о скорой беде. "Матушка, я не хочу оставаться здесь И мешать кровь горячую с молоком.
Слышишь, в лесу разносится волчий вой? Он меня ждет, я не могу не прийти. Сердечный бой давно уж в груди утих, Ты понимаешь, я не вернусь живой".
В лесу этом тайна - волк воет на луну, А девочка ждет, когда их сведет судьба... Девочка в красной шапочке входит в бар И тихо шепчет: "Я тебя не обману".
Он улыбается, в бокале, кажется, ром, Серый костюм и дорогие часы, Только вот волос влажен еще от росы, А с наглых губ так и не стерлась кровь.
Лес давно мертв, птицы замолкли навек, Город приветливо им зажигает огни. В который раз остаются совсем одни Девочка в красном и теперь уже человек.
Я колода карт пересчитанная, мной теперь можно играть.
Ненавижу подсознание, ненавижу свои сны, ненавижу людей, которых встречаю в этих бредовых снах. Нет, ну не всех, конечно, но большинство. А уж как ненавижу головную боль после...словами не передать. Я всерьез подумываю начать пить таблетки, чтобы больше мне вообще ничего не снилось. Чувствую себя уже комнатным психом, что тихо улыбается в углу и тайком грызет вместе с котом фикус...и даже кот такой, промежду прочим, мяукает так солидно "'это мой цветочек, странный человек".