Мы с тобой одной крови, мы небесных кровей(с)

@музыка: Ночные снайперы - Ты дарила мне розы

---

Он устает притворяться ему чужим,
Слать смс о том, каким мог бы быть
Горячим и звонким, или же вовсе любым.
Это - его жизнь.

Он признает, что сам во всем виноват,
Что не сдержался и потерял контроль.
Чувства - не числа, он смело делит на ноль
Желание целовать.

Он улыбается, словно сошел с ума.
Это не лечится фразами о мелочах.
Сердце его открывается без ключа.
Это - и шах, и мат.

@темы: стихи, Джон и Владимир

---

Я научусь засыпать в одиночку.
Я научусь, обещаю. Точно.

Я научусь говорить о числах,
Кроме тех, в которые ты случился.

Я научусь не мешать ром с колой,
О жизни больше не знать. Не спорить.

Я научусь покупать помаду
И иногда даже красится, раз так надо.

Я научусь, слушать блюз, поп, техно.
Забуду, к черту, восьмую в ряду нот.

Я научусь метку/штамп не ставить.
Не раниться, играть и ранить.

Я научусь тебя не тревожить,
Хотеть до дрожи коснуться кожи.

Я научусь, только, может, завтра.
Сегодня боги раздали карты.

@темы: стихи

---

Валентинка для Кортахарена, ну и подарок тебе, любовь моя

Корф осторожно приближается к “почтовому ящику Купидона”, крепко сжимая в руках валентинку. Сказать, что он чувствует себя глупо, значит, ничего не сказать. С каждым новым шагом это чувство в нем укрепляется, разрастается, настойчиво вгрызается в сознание. И Корфу это не нравится, но раз уж он решил сделать это, то сделает.
Добравшись, наконец, до пресловутого ящика и оставшись ни для кого незамеченным, Владимир быстро опускает разукрашенный кусок картона в специально проделанную прорезь в нелепом розово-сердечном ящике. Справившись с этой, как оказалось, практически непосильной задачей, Владимир спокойно отправился в сторону классов. Свою часть работы он выполнил, остальным пусть занимаются девчонки из совета учеников, разряженные в честь праздника…во что-то с рюшками и бантиками. Видимо, в романтичных умах школьных активисток амуры выглядят именно так “миленько”.
Но валентинки все равно будут разносить по классам только ближе к концу занятий, чтобы “не вносить смуту в массы”. Хотя эти же шустрые девчонки могли запросто подловить на перемене и вывалить на тебя целый ворох открыток с шаблонными признаниями всех оттенков розового, самого пошлого розового цвета. Корфа в этот праздник, кстати, стороной не обходили, а даже наоборот особо тщательно искали в коридорах и с какой-то особой гордостью вручали ему очередное картонное сердечко. Владимир вежливо улыбался, забирал свой трофей и кидал в сумку к остальным. Он выбросит их позже, где-нибудь подальше от школы, где девицы с мокрыми глазами и дрожащими губами не смогут увидеть, как равнодушен Корф к проявлениям их нежной любви к нему. Ну, вот такой он бессердечный.
Пауло тоже от недостатка внимания не страдал и вовсю отрывался. Уж ему-то валентинок точно не жалели. Корф был уверен, что на изготовления всего того праздничного мусора, что дарили Пауло, ушла, как минимум, половина лесов Амазонки, и когда-нибудь по его вине случится экологическая катастрофа…или нет. Так вот, Пауло, и так любимчик школы, в этот день был вдвойне, а то и втройне любим. Ну, да и бог с ним, Корфа это не расстраивало.

По дороге домой Пауло обычно наглейшим образом отбирал у Владимира сумку со всеми “несчастненькими никому не нужными” валентинками, дабы узнать, кто изволил тайно любить “его” Корфа в этом году. Владимир опять же не возражал, он же все равно собирался их выкидывать, а так и друг вроде при деле, не будет мешать читать Теорию права.
Добравшись наконец до спальни Владимира, Пауло тут же по-хозяйски устроился на его кровати, которую, кажется, уже по праву считал своей, и высыпал на нее две кучи открыток, свою и Владимира соответственно.
- Твоих поклонниц становится все больше…И что они в тебе находят?
- А ты что нашел?
- Ну, я другое дело…и вообще, речь сейчас не обо мне. Вот, к примеру, даже Никки Смитс в этом году присоединилась к твоему фан-клубу.
- А кто это?
- Ты издеваешься? Это же наша староста, и, если мне не изменяет память, она красотка.
- Что-то не замечал.
- Вот я и говорю, что они в тебе находят…
Они ненадолго замолкают. Корф углубляется в чтение, Пауло, в принципе, тоже. Ворох прочитанных посланий становится все больше, и там, кажется, пока не было ничего интересного. Медленно, но верно открытки Корфа подходят к концу, и Пауло с чистой совестью выбрасывает их в корзину для бумаг. Они хотя бы были прочитаны.
Пауло обращает внимание на свои сегодняшние подарки. По сравнению с горкой Корфа, это был Эверест. Но Пауло добросовестно решил прочесть все, да и заняться было решительно нечем.
- Не подписанная.
- Что, прости?
- Я говорю, не подписанная. Такое в моей практике впервые.
- Видимо, кто-то оказался слишком скромным.
Пауло подозрительно косится на Корфа, но тот возмутительно спокоен. Он тихонько вздыхает и отправляет все свое добро в корзину к несчастным корфовским открыткам.
- Ты же не все просмотрел.
- Я нашел нужную.
- Не подписанную? И что в ней такого особенного?
- В ней сказано самое главное.
Корф берет такую знакомую валентинку и со скучающим видом вертит в руках.
- Текста внутри нет, кроме разве что be my valentine на картинке…Это то, что ты искал?
- Именно.
- Ну ты и чудак.
Пауло ничего не отвечает и отбирает у Корфа открытку. Они просидели в спальне Владимира до самого вечера, и никто не говорил об открытках, анонимных отправителях и прочей романтике. Но уходя, стоя на пороге дома Корфов, Пауло тихо шепчет, довольно улыбаясь:
- Сам ты чудак, но спасибо.

@темы: проза, Джон и Владимир

---

Мои пальцы пахнут кофейными зернами,
Никакой ванили, мяты, тимьяна, корицы...
Меня завтра, милый, банально вздернут
За то, что я не смогла просто проговориться.

Мои пальцы пахнут табаком и отчаяньем,
И нет надежды успеть бросить курить.
Я предлагаю кофе, но лью мимо чашек чай.
Я сегодня прекрасна, поэтому не смотри.

Мои пальцы пахнут пустыми надеждами,
Прахом и пеплом, шелком твоих волос.
Я идеально, но где-то там под одеждой,
Под теплой кожей все-таки не срослось...

Мои пальцы пахнут сдобой и пытками,
Кнутом и пряником, нежностью до небес.
Скажи, хоть раз на себе ты ипытывал
Боль от попытки остаться здесь?..

@темы: стихи, почти не больно

---

Ненависть слаще, если добавить в чай
Немного лжи, только капельку лжи.
Я достаю ножи, ты начинаешь кричать.

Правда острее, если приправить слова
Спасительной ложью, лжи можно не жалеть.
Я опускаю на твою спину плеть, чтобы сломать.

@темы: стихи

---

Взрослые девочки спешат на работу
Или там в универ,
Лишь усталость и макияж.
Смотрят в зеркало "это не я".
Чаще хотят сдохнуть,
Но не сдыхают.
И это почти как мы.

@темы: стихи

---

И тут мне вспомнилось ни с того ни с сего, как когда-то давно он схватился за мою шею и начал нести какой-то бред о любви, причем взаимной. И смотрит он на меня такими требовательными глазами и шипит "любишь меня?" А у меня в голове только одна мысль "отпусти, отпусти, отпусти, страшно..."
И я плачу, хотя уже пару лет держалась. А тут не выдержала, разревелась глупо так. Он отпускает меня, и в глазах его не вина, а лишь непонимание.
Мы молчали неделю.

С тех пор, кажется, я и ненавижу шарфы. И когда мама просит надеть шарф, внутри я вся передергиваюсь и просто не отвечаю.

@темы: мысль дня/блудни

---

У Ненси мягкие губы, волосы до поясницы,
Глаза синевой своей небу под стать,
И восхитительные ресницы.
Сид считает до ста.

У Ненси тонкие плечи, прохладные пальцы,
Изящные кисти бледных и нежных рук.
Сид лишь коснулся и сразу спятил.
Сид досчитает к утру.

У Ненси смех звонче ветра и речь приятна,
Верно построена каждая меткая фраза.
В крови у Сида нейротоксичным ядом
Мысли о грязном.

@настроение: Сид и Ненси, хотя нифига это не Сид и Ненси, ну да и черт с ним.

@темы: стихи

---

Здесь воздух такой морозный, что, кажется, я курю сигареты с ментолом.

@темы: мысль дня/блудни

---

Не нужно менять тональностей и градаций.
Я в любой из них готова тебе отдаться.

@темы: стихи

---

Свитер

- И что это? – Владимир подозрительно посмотрел на пакет в руках Пауло.
- Подарок, глупый, - широко улыбнулся Пауло, настойчиво всовывая пакет в руки именинника. – У тебя же день рождения.
Владимир вздохнул. Как же он не любил праздники. Из-за Пауло они вечно превращались в какой-то балаган, а у Корфа начинала дико болеть голова. Видимо, эти семнадцать лет не станут исключением.
Повертев в руках что-то на ощупь мягкое, но спрятанное в яркую подарочную бумагу, он снова с подозрением глянул на Пауло.
- А какую-нибудь книгу ты подарить не мог? – вяло поинтересовался Корф. – Ну, или там что-нибудь полезное и понятное.
- А ты пакет открой, - задорно улыбнулся Пауло. – Там тебе и полезное, и понятное.
Владимир аккуратно развернул бумагу, и в руках у него оказался свитер. Классический вязаный свитер с высоким горлом.
- Пауло, - Корф задумчиво переводил взгляд с подарка на дарителя. – Тебе не кажется, что в Майями этот подарок несколько бесполезен?
- Глупости, Володя, - ни на секунду не растерялся Пауло. – Я уверен тебе подойдет, примерь.
- Нет, - Владимир спешно придумывал, как ему выкрутиться. – Давай подождем наступления холодов, вот в декабре может быть, примерю.
Пауло резко вырвал из его рук свитер.
- Что ты делаешь? – удивился Корф.
- Я сам на тебя его одену, - в глазах Пауло загорелось упрямство. – Вот ты увидишь, как он тебе идет, и сразу полюбишь его.
Корф знал, что если Пауло что-то решил, то его не остановишь. Но, черт возьми, живым он не дастся. Владимир стал медленно пятиться, в надежде добраться до двери и сбежать.
Пауло же не стал тянуть кота за хвост, а просто схватил не успевшего далеко убежать Владимира за руку и прижал к стене.
- Корф, ну что ты как маленький, - весело спросил Пауло. – Тебя всего-то попросили надеть свитер, из всего проблему сделаешь.
Говоря это, он аккуратно расстегивал пуговицы на рубашке Корфа. Аккуратно до тех пор, пока тот не начал вырываться.
- Иди ты к черту, Пауло, - прошипел Корф сквозь зубы, пытаясь вырваться. – Это уже не смешно.
- Конечно, не смешно, Володя, - ни на секунду не отрываясь от, как оказывается самого интересного дела в мире, а именно раздевания Корфа, ответил Пауло. – Я как-то раньше не замечал, что на этой рубашке так много пуговиц.
- Я убью тебя, - Корф изо всех сил пытался вырваться, но не так-то это было просто.
- Если ты будешь делать это в моем свитере, - ласково прошептал Пауло ему на ухо, практически полностью прижавшись к нему телом. – То убивай, сколько душе угодно.
Корф на секунду забыл, как дышать. Ну, зачем он так... близко. Как будто Владимиру мало того, что он уже чувствует к лучшему другу. Вот черт.
- Я надену его, - тихо сказал Корф, изо всех сил стараясь не выдать себя голосом.
- Мне помочь тебе снять рубашку? - довольно усмехнулся Пауло. – Ой, я, кажется, ее уже снял.
Владимир издал нервный смешок и, осторожно отодвинув от себя Пауло, пошел в сторону кресла, где увлекшийся раздеванием Корфа Пауло, оставил злополучный свитер.

- Корф, ты такая душечка! – сладко пропел Пауло, глядя на пусть и нахохлившегося друга, но зато одетого в свитер. – Надо будет тебе еще парочку взять, я тут как раз присмотрел…
- И думать об этом не смей! – Владимир скривился, словно от зубной боли.
- Тебе настолько не понравилось? – Пауло погрустнел.
- Не настолько, - Владимир коротко усмехнулся. – Но в следующий раз я сам разденусь.
- Так следующий раз будет? – тут же просиял Пауло.
- Я не это имел в виду… - начал было злиться Корф, но вместо этого просто рассмеялся. – Иди ты к черту, друг, иди к черту.

@темы: проза, Джон и Владимир

---

День рождения

«Что ж, я дома…» Джон с тоской оглядел белый камень забора, окружающего их семейный особняк в Майами. Сегодня – день рождения отца, или очередной день пыток под кодовым названием «сведи с ума Корфа-младшего и не сойди с ума сам». Вышло длинно, но Кортахарен улыбнулся, лихо заруливая на стоянку неподалеку от входа, визжа тормозами и распугивая престарелых мадам, которые слетались на ежегодный пир как коршуны. Наличие у отца жены и вроде бы даже счастливого брака, их не смущало. Впрочем, не все шли сюда за этим. В этот день здесь собирался весь бомонд, все сливки местного общества – себя показать, сплетни собрать.
Ох, как Джон их ненавидел. С самого детства в этот злополучный день ему приходилось миллионы раз касаться протянутых ему для поцелуя тонких, обжаренных местным солнцем ручек с увядающей кожей, а потом улыбаться самой слащавой улыбкой на свете, словно попугай, повторяя «Здравствуйте, миссис Томпс, Отлично выглядите, мисс Ренгал, Вы все больше хорошеете с каждым годом, мадам Эрике…» И так по кругу, до момента, пока отец не пригласит всех в гостиную за стол. Хотя, даже там, ему приходилось подливать вина в бокалы красавиц-дочерей и жен перспективных партнеров, уважаемых соседей, и прочая, прочая, прочая.
Обычно, его спасало то, что Корф зачастую уводил его от беседы с «очередной претенденткой на звание жена Кортахарена-младшего». Уводил вежливо, под благовидным предлогом, что нужно что-то решить на кухне, например, потому что без умницы Пауло там ну ни как не справятся глупые повара и кухарки. Очередные мисс и миссис лишь хлопали в ладоши от умиления «хорошими качествами будущего супруга», а Джон прыскал в кулак, пытаясь сохранить серьезное лицо.
«Интересно, Владимир уже пришел?» Джон поднимался по лестнице, раскланиваясь с пребывающими гостями.

Владимир был в комнате отдыха, когда Джон вошел в дом. И, так как она располагалась в некотором отдалении от гостиной, шанс встретиться у них был пока не велик. Да и если честно он и не хотел с ним встречаться. Он, конечно же, не мог проигнорировать приглашение старшего Кортахарена, все же их семьи давно дружили и он питал чувство глубокого уважения к деловому партнеру своего отца. Но все это не значило, что он горел желанием здесь присутствовать.
И посему Владимир, устроившись в одном из кожаных кресел, в данный момент говорил о чем-то несущественном с одним из приятелей отца. В руках он держал стакан с неизменным коньяком, который с улыбкой вручал ему старший Кортахарен вместо шампанского в избытке припасенного для гостей. Владимир был ему за это благодарен, за годы официальных приемов у него просто выработалось отвращение к шампанскому.
Корф уже слышал в коридоре смех Джона, разыскивающего отца, который, как и большинство мужчин спрятался от назойливых дамочек в комнате отдыха. Прошло от силы пара секунд, и Джон вихрем ворвался в комнату и прямиком направился к отцу. Владимир хотел бы остаться им незамеченным, но что-то ему подсказывало, что он тешит себя иллюзиями, и, как только Джон покончит с официальным, приветствием всех присутствующих, наступит его очередь.

За многие годы не отличавшихся разнообразием приемов распорядок вошел у Джона в кровь вместе с шампанским и текилой. Зайти - поприветствовать дам, стараясь не попасться на глаза жене отца (Нет, Джон ее не ненавидел. Мила была удивительной, тихой и спокойной женщиной, с той редкой красотой дамы за 30-ть, которая ей, безусловно, шла. Она обладала и хорошим вкусом, всегда выбирая для дней рождений не броские наряды, выгодно отличающие ее от разодетых куриц вокруг. Видимо, красота внешняя, в гармоничном сочетании с красотой внутренней и заставила отца в свое время переступить черту безбрачия и жениться во второй раз. Впрочем, Джон в любовные дела старших не лез, был с Милой любезен и очарователен, ровно до того момента, пока она не начинала говорить ему о том, что отца стоит пожалеть, потому что в его возрасте.…А дальше шла череда коротких, но веских причин, почему же Пауло, а она упорно звала его именно так, хотя Джон сообщил о смене имени уже лет так восемь-десять назад, стоит подумать о своем отце. Она его, бесспорно, любила, и будь Джон ее ребенком, он бы, безусловно, мать боготворил, но, увы…. Для него она оставалась Милой Кортахарен, второй женой отца и только) – добраться в поклонах и расшаркиваниях до комнаты отдыха – повиснуть на шее у Владимира (увы, этой радости он лишен уже лет так 5) – и вручить отцу очередной «важный и очень нужный» подарок.
Сегодня папа очень рад его видеть. «Еще бы, дорогой сынок почти год не был дома вообще», хмыкнул про себя Джон, отыскивая глазами Корфа. Объект был найден и Кортахарен младший широко улыбнулся. Шоу начинается. - Владимир! – заорал он так громко, что перекрыл радостным воплем всех негромко общающихся мужчин в этой комнате. Отец на вопль только тихо вздохнул, отлично понимая, что объект сей радости, пожалуй, единственный, кто может хоть как-то держать Пауло в рамках. Джон быстренько пересек комнату, усаживаясь на подлокотник кресла, соседнего с креслом младшего Корфа. Пленительная улыбка предназначалась в этот раз какому-то пожилому мужчине, смеющему отвлекать его драгоценность ненужной шелухой деловой беседы. – Простите нас, пожалуйста, господин.… Ах, не знаю Вашего имени, видимо Вы тут гостите впервые, и не знаете, что если я срочно не поговорю с господином Корфом, случится нечто страшное!
Джон состроил такую рожицу, что мужчина предпочел откланяться, и воздушный поцелуй Кортахарен младший посылал уже ему в спину.
– Еще не окончательно проспиртовался? – Легкая ухмылка и напряженные мышцы, никто бы и не подумал, что сейчас он общается с главным врагом своей жизни.

Владимир коротко переглянулся с отцом Джона, глазами прося помощи, но тот лишь пожал плечами, как бы говоря, что это не его проблемы и пусть молодежь разбирается сама. Вот так всегда.
Обратив, наконец, свой взгляд на Джона, Корф коротко вздохнул. Ну, за что ему это веселье?..
- Я тоже рад видеть тебя, Джон, - вежливо улыбнулся Владимир, в душе желая придушить сученка. Вежливость и холодность обычно немного остужали пыл младшего Кортахарена. Иногда Владимиру казалось, что Джон в принципе не может заткнуться и вести себя нормально, пока не нарвется на Корфа. Видимо, его отец считал также, поэтому спихивал ему сыночка при первой же возможности, прямо таки в ручки всовывал. А Владимир должен был скрепя сердцем улыбаться ему на радость старикам.
- Может, сегодня обойдемся без крика? – абсолютно равнодушным тоном протянул Корф, выпивая остатки коньяка и ставя бокал на столик. Тут же к ним подошла одна из горничных, наливая новую порцию спиртного. Хотел бы Владимир оказаться сейчас в своей квартире в России с бутылкой коньяка в руке, и подальше от Джона, который разыгрывал очередной спектакль перед отцом, гостями и самим Корфом. Лучше бы он просто позвонил или открытку прислал, определенно отделался бы меньшей головной болью. Ну да ладно, время вспять не повернуть, поэтому Владимир лишь собрался и подготовился к очередной пикировке с бывшим другом.

-Владимир, ты разве не рад меня видеть? – улыбка Джона стала еще шире. Он намеренно пропускал мимо ушей все равнодушие и показное спокойствие Корфа, пропускал по двум причинам: во-первых, это получалось у него виртуозно, ну а во-вторых, никакого равнодушия и не было, и это Джону было известно ооочень хорошо. В руках мелькнула длинная ментоловая палочка, а юноша поддался вперед, склоняясь к самому уху Корфа. – Знаешь, как одиноко мне без тебя ночами в холодной постельке? – Кортахарен ничем не рисковал. По личику Владимир ему сейчас не заедет (побережет рукоприкладство для более безлюдного места), а злостные фразочки он научился переваривать со спокойствием удава. – Хотя, тебе ли думать о постельке, ты же весь в трудах и заботах, мой милый друг. – Лицо Джона выражало искреннее беспокойство и озабоченность здоровьем Владимира, но было ли так на самом деле? Брюнет стек с подлокотника в само кресло и закинул одну длиннющую ногу, обтянутую стильными брючками от Габбана, на другую. – И ты ведь не уйдешь сейчас, верно? Вечер же только начался! – с такой же широченной улыбкой в тридцать два зуба прошипел Джон, кланяясь какой-то слишком знакомой шишке, прошедшей мимо них к выходу.

К сожалению, ты прав, - усмехнулся Корф. – Еще как минимум пару часов мне предстоит испытывать незабываемое удовольствие от лицезрения твоей мордашки, так что пользуйся моментом, отрывайся по полной. Раз в год я вполне могу это вынести.
Откинувшись на спинку кресла и устроившись поудобней, Владимир снова взял в руки стакан с коньяком и сделал из него немаленький глоток. Надо будет, он опустошит весь бар Кортахаренов. Если уж ему собираются поиграть на нервах, он хочет быть при этом в комфорте. В конце концов, он участвовал в этом шоу уже не первый год, и со временем пришел к выводу, что Джона мало волнует, что Корф делает, говорит и испытывает. Ему главное отработать свою партию и побольнее уколоть Владимира. Ничего, Корф это переживет, раньше же справлялся.
- Как твои дела? – обворожительно улыбнулся Корф, впрочем, эта улыбка не дошла до глаз. – Поведай мне о своих трудовых буднях и нелегкой жизни, я весь внимание.

-Владимир, слишком рано так много пить, это не прилично! – тоном своего отца произнес Джон, все еще находясь в опасной близости от драгоценного друга, а посему кладя свои тонкие пальцы поверх руки, столь яростно сжимающей стакан с коньяком. – Он от тебя никуда не убежит, а пить твою гадость лично я точно не собираюсь. – Кортахарен, сощурился, вспоминая, что однажды они таки распили с Корфом на двоих целую бутылку коньяка, и там были шуточки о непрямых поцелуях, и, вроде бы на спор, кто-то кого-то даже и поцеловать пытался. Но это было так давно, в прошлой жизни, когда Владимир еще не был таким…далеким. – И кстати о делах, не хочешь стать моим адвокатом, друг? – пальцы брюнет с руки Владимира убрал, но сделал это настолько плавно, что на подушечках до сих пор ощущалась мягкость его кожи. В совокупе с предательскими ямочками, появляющимися на щеках друга каждый раз, когда он растягивал губы даже в подобии улыбки, это вершило адские перевороты внутри Джона. Теперь сердечко чересчур громко стучало, и за это Кортахарен себя ненавидел.

- Твоим адвокатом? – усмехнулся Корф. – Что-то не горю желанием. Мне иной раз тебя прибить охота, так что, боюсь, длительное общение с тобой доведет меня таки до срока. Обратись с этой просьбой к отцу, он-то в тебе души не чает.
Владимир с интересом наблюдал за Джоном, который выглядел не то чтобы растерянным, а скорее борющимся с самим собой. Нет, его не выдавал ни один жест, но было что-то словно бы в самом его существе. Какое-то напряжение, словно коснись Владимир его сейчас и с Джоном обязательно что-нибудь произойдет.
Не особо задумываясь о своих действиях, Владимир протянул руку к Джону и выхватил из его пальцев сигарету, ломая ее пополам и выбрасывая в пепельницу.
- Курить, кстати, тоже вредно, - ответил Корф, глядя в глаза несколько удивленного Джона. – Да к тому же такую гадость. Никогда не понимал твоей любви к этой марке.
Довольно улыбаясь, Корф поставил коньяк на столик, так на всякий случай. Джон и без спиртного обеспечит ему веселья.

-А мне всегда казалось, что любовь к Кортахаренам у Корфов семейная… - с неким опозданием произнес Джон, мысленно отпев литургию по безвременно покинувшей этот бренный мир сигарете и тут же вытряхивая из пачки новую, делая это скорее машинально, потому что никак не мог взять в толк, откуда у Владимира взялась эта игривость, свойственная им мелким, дружившим, не проводящим друг без друга ни одной минуты. – Я пришлю тебе счет за сигарету по э-мейлу, и все вопросы отпадут сами собой. – юноша легко привстал с кресла, но лишь для того, чтобы обеспечить себя небольшой стопкой текилы, так удачно проносящейся мимо них на подносе очередной прислуги этого вечера. – За твое здоровье пить не буду, если попадаешь в тюрьму из-за меня, будет причина просить об амнистии…Папа, с днем рождения! – с плавной беседы вновь переключился на громкие вопли отпрыск виновника торжества. Увы, это обязательная дань – до обеда каждый час показываться на глаза, что вот он тут, никуда не сбежал, сидит себе общает Корфа, старательно изображая приличного мальчика. Садиться обратно Джон не стал, залпом осушая стопку «за здоровье папочки» и обходя кресло Владимира, вставая у него за спиной, лишая себя возможности видеть ямочки и пытаясь хотя бы так вступить в переговоры с застрявшей в его груди лет так десять назад стрелой проклятого амура. – Владимир, с тех пор, как ты перестал ходить со мной по магазинам, твой вкус испортился, ты знаешь об этом? – Кортахарен изображал заинтересованного собеседника, незаметно от окружающих скользнув пальцами по кончикам коротких волос друга, словно поглаживая его шею, и одновременно оттянул край фирменного пиджака, рассматривая пришитый лейбл. – Как я и думал. Фирменный отстой!

- Ну, извини, дружище, - улыбнулся Владимир, откидывая голову на спинку кресла и снова заглядывая в глаза Джону. – Ты же знаешь я весь в делах, какие уж тут магазины.
Потянувшись, Владимир схватил Джона за руку. Вообще ему нравилось ловить Джона, было в этом что-то ностальгическое.
- К тому же, не могу же я скакать по всему миру, вылавливая тебя на съемках, чтобы таскать по магазинам, - произнося эти слова, Корф тянул на себя друга, шепча последние практически ему в ухо. – Приходиться обходиться собственными силами.
Со стороны, скорее всего это выглядело, как если бы двое старых друзей решили поделиться секретами на ушко. Хотя Корфу было все равно, мнение этих людей о нем его мало волновало. А вот игры с Джоном волновали.

«Это близко. Это слишком и непозволительно близко!» Вопило возмущенное нечто в груди Кортахарена младшего, пока он судорожно вопрошал голову, что же ему, черт побери, ответить. – Ну. Во-первых, ты всегда можешь мне позвонить, и я прилечу на крыльях…самолета, хоть с другого конца земного шара, Володя. – Тут Джон мысленно себя обругал, потому что пальцы на тонком запястье и горячее, обжигающее дыхание на шее отвлекали от слов, заставляя мысли переливаться тягучим, липким медом куда-то в область паха, и он умудрился дважды ошибиться в одной такой простой фразе. – Ты ведь еще не удалил мой номер? – в отместку за свое состояние свободной рукой юноша скользнул во внутренний карман пиджака Корфа, задерживая пальцы на столь же безвкусной на его взгляд рубашке (и ведь без нее Владимир смотрелся бы в разы лучше!) на пару мгновений дольше, чем того требовали рамки приличия. В руке мелькнул плоский телефон и Джон стал заинтересованно пролистывать записную книжку друга, делая вид, что ему все равно, как и за что держит его Корф.

- Можешь не искать, - все также не повышая голоса с шепота и слегка задевая кожу Джона губами, произнес Владимир. – Я стер его сразу же, и за последние пять лет он мне как-то и не пригодился.
Осторожно забрав свободной рукой телефон у Джона, Владимир положил его на все тот же столик, опять же от греха подальше.
- Отличный парфюм, кстати, - усмехнувшись, Владимир вдохнул тонкий аромат, исходивший от кожи Джона, практически прижимаясь губами к тонкой венке на шее, которая билась как сумасшедшая. Это было интересно, Корф сжал пальцы на запястье Джона, и пульс у него был точно таким же бешеным. Улыбаясь, Владимир ласково провел по нему пальцами, словно пытаясь такой простой лаской успокоить…или наоборот.

-Владимир, кому ты пытаешься соврать? – с легким сожалением во взоре темных как омут пруда глаз Джон проводил уплывший буквально из-под носа телефон друга. – И ты, и я, мы оба отлично знаем, какая у тебя прекрасная память, а уже тем более на числа. Или адвокатам нынче не требуется знать наизусть едва ли не все кодексы и законы? – Джон отшучивался, как мог, рьяно, дерзко, лишь бы не думать об этих жгущих кожу недопоцелуях. Так Владимир не прикасался к нему еще ни разу, а если и прикасался, то вот это он за 5 лет ненависти уже успел забыть. И вспоминать именно сегодня никоим образом в его планы не входило. – Корф, ты держишь меня так крепко, словно девственница перед первой брачной ночью. – Кортахарен рассмеялся, хрипло, тихо, не зная, чего хочет больше: руку вырвать или отыметь друга прямо здесь и сейчас. – Не забывай, что это о моей ориентации ходят подозрительные слухи, а ты-то у нас кристально чист!
«Господи, что угодно – предполагаемые невесты, отец, Мила. Спасите же меня хоть кто-нибудь!» И в тот момент, когда Джону показалось, что в этом огромном особняке всем решительно наплевать, что в самом его центре умирает человек, дверь приоткрылась и в комнате показалась Мила, весело помахав им рукой и явно намериваясь подойти. Этого было достаточно, чтобы вывернуть запястье из пальцев Владимира и глубоко вздохнуть. Впервые в жизни Кортахарен младший был рад, что его отец когда-то женился во второй раз.

Вздохнув и с сожалением отпустив руку Джона, Владимир мило улыбнулся идущей к ним женщине. Вообще ему нравилась мачеха Джона, но сейчас ему больше нравился сам Джон, так что особо тепла женщине не перепало. А той, видите ли, не сиделось себе в гостиной с кучей незамужних девиц, когда “такие завидные женихи” сидят тут. Повторно вздохнув и обменявшись с Джоном вроде как понимающими взглядами, они вместе двинулись вслед за ней очаровывать юных леди. В конце концов, что может быть интересней…ну, Владимир-то знал, он-то как раз был в процессе этого самого интересного буквально минуту назад. Но ведь и вечер еще не закончился, а подловить Джона снова большого труда не составит.
Корф снова натянул на лицо улыбку, входя в гостиную, впрочем, Джон поступил также. Их тут же окружили заботливые мамочки, усаживая на диван поближе к своим дочкам. А тех собралось немало, так что на диване им пришлось сесть практически вплотную. Владимир улыбнулся, обрадованный возможностью еще поиграть.
- Мальчики, что ж вы от нас спрятались? – начала говорить одна из дам, близкая к пожилому возрасту. – Вам с нами совсем не интересно?
- Ну что вы… - протянул Корф, широко улыбаясь этой леди, решив не акцентировать внимание на ее дочурках, трущихся рядом, решив очаровать ее. – Я уже собирался вернуться к вам, но пришел Джон и отвлек меня разговорами о детских годах. Правда, Джон?
С этими словами Корф приобнял Джона, словно старого и горячо любимого друга.

Кортахарена не было. Просто не было. Тело, может, и плюхнулось послушно на диван, на автомате лучезарно посылая всем пристально разглядывающим двух самых завидных женихов побережья прекрасные улыбки, но дух его сейчас точно дрочил в одном из множества шикарных сортиров особняка. Поэтому он пропустил мимо ушей все расшаркивания и заигрывания «Корф – женщины, и женщины – Корф», возвращаясь на бренную землю только тогда, когда Владимир по-свойски обнял его, предрекая вторую часть игры, грозящей обернуться неизвестно чем. – Увы, все так и было, милые дамы. – Сладко пропел Кортахарен, кладя голову на плечо друга. – Но вы должны меня простить, мы ведь с пеленок были вместе, а теперь судьба нас так жестоко разлучила!
Будь его воля, Джон бы даже слезу пустил для пущего эффекта ломаемой ими комедии. – Мужская дружба самая крепкая, и даже спустя год мы безмерно рады видеть друг друга, верно, Владимир? – брюнет голову принципиально не убирал, пусть теперь Корф сам выкручивается.

- Конечно же, Джон, - Владимир “прочувствованно” стиснул друга в объятьях, пряча лицо в его волосах и пытаясь не рассмеяться, оттого какой фарс они тут устроили.
- Так даже интересней, - коротко шепнул он на ухо Джону, мимолетно поглаживая его плечи. – Когда они так уставились.
Усмехнувшись, Владимир все-таки ослабил объятья, но руку с плеча Джона убирать не стал, лишь прижал к себе покрепче, чтоб не сбежал, ни дай бог, когда творится такое веселье.
- Знаете, мисс, - снова улыбнулся Корф женщине. – Я бы этого милягу увез с собой в Россию, если б мог, он же такой душка…
Слащаво протянув последнее слово, на радость и смущение девиц Корф снова начал тискать Джона. На самом деле сейчас он копировал обычное поведение самого Джона, но кто ж знал, что это так весело. И к черту репутацию и прочую ерунду, а невесту он тут все равно не искал.

Впервые на его, Джона, памяти, столь вызывающе дерзкое поведение Владимира балансировало на такой тонкой грани, что едва не заставляло покраснеть. Нет, не потому что Джон чего-то или кого-то стеснялся, а потому что кровь стучала в висках и не только в них от желания обладать, прямо сейчас, на этом самом диванчике. И впервые Джон жалел о тесных брюках, слава богу, еще сохраняющих его большую тайну в относительном секрете. И от короткой фразы на коже появились мурашки, и ведь Корф сто процентов почувствовал это. - Так, может быть, махнем после банкета, Владимир? («Боги, Россия? Какого черта, Корф?») – вязкий, томный голос, обращенная к дамам, и предназначающаяся только одному мужчине слащавая улыбочка – Кортахарен принял правила игры, балансируя где-то на грани, прижимаясь в ответ так, что бы чувствовать жар его тела. – Я давно хотел побывать в этой дикой стране («Теперь ты еще дальше от меня?»), а уж с такой охраной и не страшно! – Джон в ответ провел рукой по плечу и руке друга, словно демонстрируя собравшимся дамам силу бесстрашного адвоката Корфа-младшего. – Может, вернешься за своим телефоном и закажешь билеты? А я пока не позволю скучать нашим очаровательным леди! – с этими словами Джон подмигнул «красотке», сидящей с другой стороны от его друга и аж перегнулся через Владимира, цепляя его щеку своими волосами и подхватывая очередную наманикюренно-загорелую ручку, оставляя на ней свой легкий поцелуй перед самым лицом Корфа, хитро сощурившись.

-Точно, я же забыл телефон, - Корф сделал удивленное и слегка огорченное лицо. – В последнее время я такой забывчивый.
- Джон, - обхватив друга за плечи ладонями и предельно серьезно глядя ему в глаза, произнес Владимир, в душе давясь от смеха. – Пока меня не будет ты просто обязан найти себе здесь жену.
Владимир притянул друга к себе в почти отеческом объятии, шепча при этом на ухо: “Кто-то же должен греть тебе постельку, раз я не могу”. И с тем спокойно встал с дивана и ушел в направлении комнаты отдыха. Быстренько забрав свой телефон и намереваясь уже вернуться к Джону, Корф столкнулся в коридоре с Милой. И снова ей было не обойтись без него. Но раз уж ты джентльмен, то помогай дамам до конца. Поэтому Корф, выслушав что-то там про “отнести подарки наверх”, пошел выполнять сие важное поручение. Взяв со стола в гостиной пару коробок и отметив нехватку в интерьере Джона, Корф отправился наверх. И зайдя в гостевую, определенную под подарки, увидел там Джона с такой же кучей коробок на руках.
- А мне сегодня определенно везет, - пробормотал Корф себе под нос и, отложив на какой-то столик занимающие руки, подарки вплотную подошел к явно не заметившему его в полумраке комнаты Джону, который к тому же стоял к нему спиной.
- Тоже заставили работать? – сочувственно прошептал Корф на ухо Джону, притягивая его к себе и утыкаясь губами в шею. – Мир несправедлив, не правда ли?

За одно мгновение до того, как Владимир оказался рядом, Джон уже знал, чувствуя этот, только ему знакомый запах «Корфа», и все равно объятия стали неожиданностью, от чего Кортахарен едва не выронил на пол подарки. – А ты уже заказал билеты? – хотелось сказать что-то совершенно другое, и про то, что скучал, и про то, что они давно уже не в гостиной и можно прекратить ломать комедию. Но Джон, как ни старался, не мог подобрать нужных слов. Поэтому пришлось все же уронить подарки на пол, и плевать, если там очередные часы в столовую или ваза династии Фай, таких подарков отцы надарили уже миллионы, а вот шанс взглянуть Владимиру в лицо был всего один. И Кортахарен плавно развернулся, ловя руками лацканы пиджака Корфа, выставляя одну ног вперед, так, что она уперлась куда-то в бедро Корфа, и нахально глядя ему в лицо. – Интереснее вот так, когда не нужно играть, когда ты здесь только со мной и я могу протянуть руку, чтобы коснуться твоего лица не потому, что так понравится тем престарелым наседкам, а потому что просто хочу к тебе прикоснуться! И мне не терпится поинтересоваться, если я прикоснусь – ты сбежишь, Володя? – длинные пальцы погладили бархатную щеку, медленно, осторожно, словно вспоминая, какого это, чувствовать Корфа рядом

- А ты хочешь, чтобы я остался? – совершенно серьезно спросил Корф. – Скажи мне, Джон, и может быть все еще будет хорошо.
Иногда время детских игр заканчивается, не спрашивая, а хочешь ли ты, собственно говоря, быть серьезным. Оно перетекает в новую стадию игры, взрослую. И здесь уже не нужно кривляться и делать вид, что все замечательно и все счастливы. Здесь ты просто прижимаешь к себе кого-то чертовски дорогого для тебя, причем дорогого настолько, что ты почти ненавидишь его. Это просто, как поставить на все, не глядя в карты. До смешного просто.
Сейчас все казалось неверным, шатким. Словно ступать по льду. Один неверный шаг и все, тебя утянет течением под ледяную мертвую воду. И никто уже не вытащит тебя на берег, не сделает искусственного дыхания. Не спасет.
- Ну же Джон, - прошептал Владимир, осторожно прижимаясь губами к ласкающей его ладони. – Скажи мне то, ради чего я захочу остаться.

Будь его воля, он бы запретил Владимиру сейчас говорить. Слова ранят, проникая глубоко в сердце, терзают его изнутри. А ему хочется наслаждаться Корфом каждую минуту, тонуть в его спасительных глазах, теплых губах. И безумно долгую минуту Джон не может разлепить вдруг пересохших губ, не может даже попытаться собраться с мыслями. И он бы с радостью привел Владимиру одну единственную, но самую вескую причину, по которой тот вообще никуда и никогда уходить не должен, но это все должно быть не так. Не на этом нелепом празднике богатства и власти, не тогда, когда они оба пьяны, и черт их разберет, алкоголь это или стучащая в висках кровь. И Джон опускает руки, делая шаг назад, в темноту, понимая, что этим он потеряет сейчас Владимира. Но… - Пять лет слишком долгий срок, - Джон улыбается, грустно, тоскливо. Улыбается, отворачиваясь, потому что не в силах вынести взгляда этих глаз цвета топленого шоколада. В бессильной злобе на самого себя, за то, что не сказал, не удержал. В голове сейчас настойчиво пульсирует только одна мысль, подсмотренная им в какой-то мелодраме в детстве. «Если ты кого-то любишь, говори об этом сразу и громко, иначе нужный момент…просто ускользнет от тебя!» Их время вышло, внизу уже громко приглашают в обеденную залу и будет слишком неприлично явиться туда позже остальных. – До встречи, господин Корф! – официально кланяется Кортахарен-младший, поправляя полы рубашки и быстрым шагом выходя из комнаты. У него еще есть минута, чтобы покурить и вспомнить, что такое улыбаться.

Корф даже не шелохнулся, он замер словно любое движение сейчас было для него разрушительно. Пусть уходит, он не будет кричать ему вслед какой-нибудь бред вроде “давай начнем сначала”. Сначала уже не получится, потому что Владимир попытался только что и проиграл. Пусть так, ему не больно, просто в копилку его воспоминаний добавился вот этот прощающийся с ним взгляд. Джон тоже знал, что уже слишком поздно, дело аннулировано за сроком давности.
Корф спустился вниз, в опустевшую комнату отдыха и уселся в облюбованное ранее кресло. Какая удача, коньяк на месте, а в пепельнице все так же сиротливо лежит сломанная им сигарета. Усмехнувшись, Корф взял половинку, в которой оставалось от силы пара затяжек до фильтра, и подкурил ее. Какая же все-таки гадость, а вкус кожи Джона остается пеплом и дымом.
В комнату заглянул отец Джона, явно разыскивая его. Наверное, высший свет Майями с ног сбился в его поисках.
- Что ты делаешь тут, мой мальчик? – мягко спросил мужчина, усаживаясь в соседнее кресло. – Все давно собрались, а Джон уже вовсю распивает текиллу.
- Кажется, мне нездоровится, - пустым голосом ответил Корф, при имени друга невольно горько улыбнувшись.
- Знаешь, сынок, - все также мягко произнес старший Кортахарен. – Люди иногда просто не могут сказать друг другу самого главного, что бы их ни связывало. И это гораздо больней, чем может казаться.
С этими словами он поднялся из кресла и вышел, давая Владимиру выбор идти в гостиную или же остаться, или, в конце концов, по-английски уйти через заднюю дверь.
Пожалуй, Корф выберет третий вариант. С самым важным человеком он уже попрощался.

@темы: проза, Джон и Владимир

---

Остров

По черной траве я иду к тебе,
По черной траве...
В ветвях запутался соловей,
В умершей листве.
И гасит шорох моих шагов
Тумана плед,
Где отраженье банальных снов
Змеится вслед...
Целую призраков, пью вино,
Смеюсь в зенит,
Неторопливо в немом кино
Вращаю дни.
Почти случайной дарю навек
Свое кольцо,
И грудь сжимает железный век,
Дыша в лицо...
В любое время застывших нот
Здесь так темно.
Твоя трибуна - мой эшафот,
Уже одно!
И звезды падают с высоты,
Цветной горох..
А запах серы из темноты
Корежит вдох.
В горячем смерче чужих кровей
На робкий свет -
По черной траве я иду к тебе,
По черной траве...
***
Владимир давно не видел Джона, его образ почти стерся из его памяти. И с каждым разом ему становилось все проще забывать его. Боль сглаживалась, выцветала, сходила на нет. Колкости задевали все меньше. В конце концов, они виделись раз в год, и у него было достаточно времени, чтобы не думать о Джоне. У него была целая жизнь, с которой нужно было что-то делать.
Со дня рождения Владимира прошло три месяца, в этом году ему исполнилось 26. Он чувствовал себя уставшим, выжатым, больным. Все было как всегда. Риточка постоянно говорила ему, что пора бы отправиться в отпуск. Но Владимир не хотел отдыхать, потому что знал, что стоит ему только остановиться, он сразу начнет думать о чем-то совершенно ненужном и лишнем. Возможно, о Джоне.
Владимир помнил, как когда-то давно Джон мерещился ему на каждом шагу. Слишком много места в его жизни было отведено лучшему другу. И даже когда Владимир переехал в Россию и впервые переступил порог своего нового жилища, ему вдруг показалось, что сейчас из кухни выскочит Пауло и кинется его душить, то есть стискивать в дружеских объятиях, конечно же. Но квартира встретила его тишиной и мертвым пустым комфортом. Корф понял, что ему придется привыкать жить с этим…а коньяк – лучшее лекарство. Со временем и это прошло, ожидание Пауло постепенно выветрилось.
Но на этих чертовых днях рождения Владимир все еще надеялся и ненавидел себя за эту надежду. И Джона ненавидел, и Кристи, которая, слава богу, игнорировала приглашения отца на семейные праздники. И особенно он ненавидел себя, потому что никак не мог перебороть то, что засело так глубоко у него в груди, что хотелось выдрать это к чертовой матери, а приходилось залечивать, промывать спиртом, накладывать повязки и снова надеяться, что все будет хорошо. А Джон совсем не помогал ему, орудуя словами не хуже скальпеля. Из него бы вышел прекрасный хирург. Не менее прекрасный, чем модель.

Риточка снова заныла про отпуск, и Корф неожиданно для себя согласился. А катись оно все, он не вечный.
Попросив Риточку рассортировать дела по важности и отправить ему по факсу только самые срочные, а заодно выбрать ему какое-нибудь уютное местечко для отдыха, Корф отправился в бильярдную. Отдых так отдых.
Риточка подобрала что-то тропическое, Корф не интересовался названием острова, Корф уже отдыхал. И ничего толком не знал он о месте своего пребывания даже после посадки самолета. В конце концов, вряд ли у Риточки хватит фантазии на что-то кроме Фиджи или Доминикан.
Ну, надо же…Доминиканы. И как он догадался…мистика просто. Но Корфу здесь нравилось, чем-то напоминало о детстве. Пляжи с выбеленный солнцем и промытым тысячами приливов песком, мягкий шелест пальмовых листьев, и какой-то удивительный покой. Умиротворение, которого так не хватало Владимиру. В конце концов, по приезду в Россию он только и делал что работал.
Но видимо судьба не любит Владимира или просто точит на него зуб. Угадайте, кого еще занесло в ту же географическую точку, что и Корфа…и правильный ответ – Джона Кортахарена. И чтоб уж Корфу было еще веселее, новая звезда модельного бизнеса поселилась в том же отеле. Трудно описать словами, как был рад Владимир. Настолько, что напился в тот же день в одном из маленьких баров, разбросанных по всему острову, до чертиков.
Правда, вряд ли Джон знал, что Владимир так близко. Вряд ли он вообще знал, что Корф находится на одном острове с ним. В конце концов, о приезде Корфа не вещали по телевидению, да и пресса не рвалась сообщать об этом общественности. Зато Джона разве что на сувениры не рвали.
Корф видел его приезд, как тот выбирался из машины с широкой улыбкой, шел по дороге к отелю с той же улыбкой, отвечал на вопросы с улыбкой, улыбался с…в общем, сиял. И ненависть вспыхивала с новой силой, словно по подживающим, покрывшимся тонкой корочкой ранкам провели скальпелем. А хирург довольно скалится, только вот Корф все меньше надеется, что это заживет. И он сбегает в тот же день, переезжает в другой отель, обходит большие скопления людей, а при звучании поблизости имени бывшего друга спешно уходит бродить по заброшенным пляжам, где модель мирового масштаба точно не встретишь. Но раз уж судьба решила играть, то ее не остановится.
Прогуливаясь однажды по побережью, Владимир чуть не попал на съемочную площадку, но, слава богу, остался никем не замечен. Нетрудно было догадаться, зачем Джон оказался здесь. Работа. Он ведь по сути такой же трудоголик, как и Корф, в своем роде. Владимир не спешил уходить, вместо этого он, так никем и не замеченный, устроился в тени деревьев и просто наблюдал за процессом. Джон знал свое дело. Корф смотрел на его лицо и видел веселье, тихую грусть, какое-то шальное безумие, похоть, вечную молодость и раздолбайство…все, что мог навеять этот пляж. И ему казалось, что это и, правда, должно быть увлекательно. Но когда Джон, наконец, был отпущен на небольшой перерыв, из него словно с последней вспышкой фотокамеры ушла жизнь. Постороннему это было, скорее всего, незаметно, но Владимир видел какую-то усталость в кажущейся легкости и плавности движений, пустоту в улыбке, слышал фальшивые нотки в смехе. Слишком хорошо он его знал, чтобы не заметить этого.
Но это ничего не меняло. Корф отправился обратно в отель, собирать вещи. Он улетает сегодня первым же рейсом. Он уже научился забывать Джона, привык не помнить, и не собирается разбираться, почему ему плохо. Это больше не его друг. Владимир устал переть напролом и быть серьезным. Оказывается, он тоже умеет сбегать, причем не хуже Джона.

@темы: проза, Джон и Владимир

---

Много кофе, курева, порева...

- Милая, все в порядке?
- Милый, спорно.

@темы: стихи

---

Будь ему Евой, Лилит, Мадонной...
Мелкой как пруд, как океан бездонной.
Готовь ему ужин, жди вечерами дома,
Надейся от взгляда его не сдохнуть.
Ко мне больше не приходи.

У меня полно ран на груди
От слов твоих, взглядов, касаний.
Мы любовь свою выткали сами
Стонами, снами, слезами,
Разговорами до зари.

А на завтрак у нас "умри" ,
На обед всегда "ненавижу".
Я тоской по тебе обездвижен,
Я не ведаю, что тобой движет,
И не знаю, кто первым сгорит.

@темы: стихи, почти не больно

---

У Джона есть друг, а может и больше, чем друг.
В общем, есть кто-то, с кем он может поговорить
О пустоте, что крушит его шаткий мирок изнутри,
О пустоте, что в избытке вокруг.

У Джона есть снова "чуть больше, чем просто друг,
Но меньше, чем что-то, с чем не справится сердце",
И Джону в это немного, а может совсем, не верится.
Джон опять засыпает к утру.

У Джона есть то, на что и решиться не страшно.
То, что его не сломает, пустым не оставит и не спалит.
Джон шепчет слова давно позабытых молитв
И на миг забывает о том, во что верил раньше.

@темы: стихи, Джон и Владимир

---

Я облажалась, адвокаты меня не спасут.
Мне остались палач, приговор и суд.
Именно в таком порядке, и ты мне сегодня судья...

- Вы признаете себя виновной?
- Я.

@темы: стихи

---

Я слишком ушел в себя, чтобы меня достало что-то кроме спиртного. Я тобой сломан.

@темы: почти не больно, мысль дня/блудни

---

Бутылочка

Каждый подросток обязан хоть раз в жизни сыграть в бутылочку, есть такое правило. И Владимиру его обойти не удалось. Он считал эту игру ужасно глупой. Нет, ну, правда, это имело смысл, только если ты хочешь поцеловать кого-то, и боишься сделать это просто так. Конечно, гораздо проще сидеть в кругу нетрезвых подростков и молиться богам, чтобы тебе выпал тот самый человек. Но Корф-то не горел желанием целоваться!
Корф вообще не понимал, как посиделки дома у одноклассника вылились в это. И даже на Пауло все свалить было трудно, потому что идею этой идиотской игры озвучил не он, и даже злополучную бутылку притащила с собой какая-то девчонка. Корф не знал, кого проклинать.
И вот все уселись в кружок, в том числе и Владимир. Слева от него пристроился Пауло. И началось.
Вообще Владимиру пока везло, на него “судьбоносное” горлышко не указывало. Зато беднягу Пауло зацеловали, причем капитально. Даже девочки, которые строили из себя недотрог, и те висли на нем, словно он любовь всей их жизни, и это как минимум поцелуй у алтаря. Бывало, конечно, что выпадало девушкам целовать девушек, а парням парней. В подобном случае девчонки со смехом и визгом начинали тискаться и расцеловывать друг друга, а парни явно чувствуя себя неловко, осторожно касались щеки выбранного губами, буквально на долю секунды.
Владимир, насказано обрадованный своей удачей, сидел довольный и только посматривал на изрядно помятого Пауло, который как раз собирался крутить бутылку. Он с интересом наблюдал, как она раскручивается, и с каждым оборотом замедляет свое движение, пока, наконец, не указывает на него…стоп. На него?!
Владимир с опаской посмотрел на Пауло и поборол в себе желание отодвинуться.
- Ну что, - усмехнулся Пауло, посмотрев на друга. – Покажем класс?
- Даже не думай… - пытался было остановить его Корф, но был притянут за ворот рубашки и попросту заткнут. Не сказать, чтобы Пауло по-настоящему поцеловал его, это скорее было простым прикосновением губ, но это было слишком приятно, что ли. Владимиру казалось, что время замерло, и они сидят так уже несколько часов, хотя прошло буквально несколько секунд, и Пауло отпустил его. Благо Корф умел в любой ситуации сохранять лицо, и выглядел не ошарашенным, а лишь слегка удивленным.
- Крути, - подмигнул ему Пауло. – Твоя очередь.
Все еще не до конца пришедший в себя Корф на автомате крутанул бутылку, не глядя даже, на кого в итоге она указывает. Но судя по удивленным смешкам, там было что-то интересное.
А проклятая бутылка – надо было Корфу ее разбить – указывала на широко улыбающегося Пауло.
- Ну что смотрим? – подмигнул ему друг. – Я так плохо целуюсь, что ты и целовать меня больше не хочешь?
- Не то чтобы… - опять начал говорить Корф, но Пауло видимо решил, что разговоры излишни снова притянул его к себе.
- Поменьше бы ты болтал, друг, - вздохнув, Пауло снова поцеловал его. – И больше бы занимался делом.
Еще не отошедший от первого поцелуя, Владимир был явно не готов ко второму. Что ж за день такой…
Но, слава богу, удача снова вернулась к Владимиру, и все оставшееся время он спокойно сидел и наблюдал за игрой. А Пауло был доволен как кот, налакавшийся сливок, и изредка хитро поглядывал на Корфа.
Но что за идиотская игра все-таки…

@темы: Джон и Владимир